– Мы любовались замком в лунном свете, – холодно ответила Ида. – Это так красиво.

– Хм, – сухо сказал сквайр, – я не сомневаюсь, что это красиво, но разве трава не влажная? Кстати, взгляни, – и он поднял листок с иероглифами, – возможно, у тебя получится это сложить, Ида, потому что я отказываюсь. Джордж сегодня на распродаже закупил разный инвентарь, и вот его счет: триста семьдесят два фунта, но у меня выходит четыреста двадцать, и повесьте меня, если я понимаю, кто из нас прав. А ведь крайне важно, чтобы в счетах не было ошибок. Важнее не бывает, а я не могу заставить этого глупца это сделать.

Ида взяла лист бумаги и произвела сложение. Как оказалось, оба результата были неверны. Наблюдая за ней, Гарольд поразился тому, какая железная выдержка у этой женщины, если она после сцены, что только что произошла между ними, способна невозмутимо складывать длинные столбцы коряво написанных цифр. Тем более что деньги, которые с такой легкостью тратил ее отец, были частью цены, за которую она себя продала.

Вздохнув, он встал, пожелал спокойной ночи и зашагал домой, охваченный чувствами столь смешанными, что они с трудом поддаются точному описанию. Он сделал большой шаг в своей жизни, и в определенной мере этот шаг удался. Он отнюдь не строил свои надежды на песке, ибо из того, что сказала Ида, и еще больше из того, что она молчаливо признала, ему было совершенно очевидно, что она более или менее ценит в нем мужчину, который хотел бы, чтобы его ценила женщина, которую он очень любил. Это было очень много, даже больше, чем то, во что он решался поверить, но затем, как это обычно бывает в этом несовершенном мире, где вещи слишком часто кажутся нам аккуратно расставленными, посмотрел на все это с другой стороны.

Какой ему смысл завоёвывать любовь этой очаровательной женщины, какой смысл подносить эту чистую воду счастья к своим губам в пустыне его одинокой жизни, лишь затем, чтобы увидеть как чаша, в которой была эта вода, разбилась вдребезги? Для него эта история о ссуде, ради которой Ида заложила себя, как египтяне в свое время закладывали мумии своих отцов, была почти невероятной. Человеку столь простой и благородной натуры, каковым он был, казалось абсурдным и неслыханным, что мужчина, называющий себя джентльменом, способен пасть столь низко и, будучи движимым собственными корыстными побуждениями, воспользоваться бедственным положением женщины и ее вполне понятным желанием спасти от унижения отца и весь их род от разорения, и взамен вынудить ее дать ему обещание выйти за него замуж.

Даже если оставить в стороне его немалый личный интерес в этом вопросе, его кровь закипела от мысли, что такое может быть. И все же так было. Более того, ему казалось, что он знал Иду достаточно хорошо и потому был уверен, что она вряд ли нарушит свое обещание. Если Эдвард Косси потребует оплатить долг, тот будет оплачен до последнего фартинга. Это был вопрос тридцати тысяч фунтов, счастье его жизни и жизни Иды зависело от суммы денег. Найди он эти деньги, Косси не смог бы потребовать его плоти и крови. Но где их взять? Сам он имел самое большее десять тысяч фунтов, или, с учетом пенсии, двенадцать, и ни фартингом больше.

Полковник до бесконечности обдумывал свое положение, пока не устал думать, а затем с тяжелым сердцем и вместе с тем, со странным проблеском счастья, мелькнувшим, словно солнечный свет сквозь серые тучи, сквозь его душевные муки, он, наконец, уснул, и ему приснилось, что Ида ушла от него и он вновь остался совершенно один в целом мире.

Но если у него имелись причины для тягостных дум, насколько больше их было у Иды? Бедная женщина! Под ее несколько холодной и величественной внешностью скрывался глубокий и порой страстный характер. За эти нескольких недель она странным образом привязалась к Гарольду Кваричу, и теперь знала, что любит его, и не было ничего, чего она желала бы в этом мире больше, чем стать его женой.

И все же, связанная собственной честью и полученной суммой, она была вынуждена оставаться верной обещанию, которое она дала человеку, который был ей неприятен, и если в любое время он захочет бросить платок, она будет там, чтобы поднять его и прижать к груди. Мысль о том, что над ее головой висит этот дамоклов меч, доставляла ей мало радости, когда она пребывала в более или менее пассивном состоянии и потому не слишком задумывалась о своем будущем. Но теперь, когда ее сердце порядочной женщины пылало святым пламенем любви, теперь, когда вся ее природа взбунтовалась и громко вскричала против такого кощунства, это было и отвратительно, и ужасно.

И все же, насколько она могла видеть, возможности бегства у нее не было. Женщина проницательная и наблюдательная, она могла с большей или меньшей точностью угадать намерения мистера Косси по отношению к себе. Кроме того, потратив на достижение своей цели тридцать тысяч фунтов, он вряд ли согласится отказаться от такого преимущества. Такое развитие событий противоречило бы его деловым инстинктам. В глубине души Ида знала: недалек тот час, когда он потребует своего, и если только не произойдет нечто такое, что предотвратит этот шаг, она почти не сомневалась, что будет вынуждена сдержать свое обещание и, любя другого мужчину, стать женой Эдварда Косси.

На следующий день после того, как Гарольд Кварич сделал Иде предложение, Эдвард Косси вернулся в Бойсингем. Его отец настолько оправился от удара, что, в конце концов, согласился отпустить его от себя, главным образом, вняв доводам о том, что филиалы банка «Косси и сын» страдают от отсутствия его отпрыска.

– Что ж, – сказал он своим высоким пронзительным голосом, – дело есть дело, и оно требует к себе внимания, возможно, тебе лучше уехать. Принято говорить о мимолетном характере вещей, но есть одна вещь, которая никогда не меняется, и это деньги. Деньги бессмертны, люди приходят и люди уходят, но деньги вечны. Хи-хи! Деньги – это горшок с медом, а люди – мухи. Некоторые наедаются им сполна, у некоторых слипаются от него крылья, но мед всегда в горшке, так что не обращай внимания на мух. И не обращай внимания на меня. Поезжай и займись медом, Эдвард.

Потому что деньги – это мед, и они любят счет. Неплохая рифма, не так ли? И, кстати, послушай, если у тебя появится шанс, – а для людей, у которых много денег, мир полон шансов, – не забудь выплатить половину долга этому полковнику – как его там? – Кваричу. Он дурно обошелся с нашей семьей. Из-за него твоя бедная тетя Джулия в данный момент находится в сумасшедшем доме и является для нас постоянным источником расходов.

И Эдвард попрощался со своим уважаемым родителем и ушел. По правде говоря, он не нуждался в каких-либо увещеваниях мистера Косси-старшего, чтобы подложить полковнику Кваричу свинью, как только ему представится такая возможность. В своих многочисленных любовных письмах миссис Квест несколько раз, хотя вероятно, по собственным причинам, выдала ему полное и яркое резюме местных сплетен о полковнике и Иде. По ее словам, согласно общему мнению, те были помолвлены. Надо сказать, что отсутствие никоим образом не охладило страсти Эдварда к мисс де ла Молль, причем страсть эта была по-своему довольно искренней. Более того, чем дольше он находился вдали от нее, тем сильнее росла эта страсть, а вместе с ней росла и ревность. Да, у него имелось подразумеваемое обещание Иды, что она выйдет за него замуж, если он того потребует, однако он на это не рассчитывал. Отсюда его желание поскорее вернуться в Бойсингем.