На следующее утро он понял: произошло нечто более серьезное – он обрел смысл жизни.

Еще несколько минут он лежал в постели, размышляя о необъятности вставшей перед ним задачи, а потом поднялся и оделся с такой скоростью, что его родные успели увидеть лишь краешек белых одежд, прежде чем он скрылся за дверью. Йуль отправился прямиком в кабинет главы университета и попросил разрешения сдать экзамен немедленно. Тот напомнил ему, что кандидаты должны представить подготовленный и подробный план будущего исследования, чтобы убедить коллег в серьезности своих намерений, трудолюбии и способности к науке. Он предложил Йулю потратить какое-то время на составление библиографии и подбор источников, может, даже посоветоваться с более опытными учеными.

Йуль нетерпеливо вздохнул.

– Ладно, тогда через три дня. Такой срок вас устроит?

Глава университета дал согласие, хотя, судя по выражению его лица, он ждал провала и позора.

На этот счет, как и в некоторых других вопросах, главный ученый ошибался. Йуль, который явился на экзамен через три дня, совсем не походил на того мальчика, которого все они знали и который вызывал у них столько опасений. Прежняя мечтательность и пелена задумчивости растаяли, словно туман над морем под лучами солнца. Перед учеными предстал серьезный юноша, излучавший яростную, непоколебимую целеустремленность. Предлагаемое им исследование отличалось ясностью и смелостью и требовало знания множества языков, знакомства с десятками дисциплин и многих лет, проведенных за изучением древних сказаний и обрывков легенд. После представления планов исследования положено было высказывать критику и возражения, однако на этот раз все молчали.

В конце концов заговорил глава университета.

– Что ж, Йуль. Я не вижу в твоем плане никаких недостатков, кроме того, что на это исследование уйдет полжизни. У меня лишь один вопрос: каков источник твоей внезапной… уверенности? Что заставило тебя выбрать этот путь?

Йуль Ян почувствовал странную дрожь в груди, как будто сквозь его ребра была продета красная нить и сейчас кто-то за нее дернул. На мгновение ему в голову пришла абсурдная идея сказать правду: он намеревается выследить оставленные словами муравьиные тропки, ведущие в иные миры, чтобы найти поле с оранжевой выжженной травой и девушку цвета молока и пшеницы.

Но вместо этого он ответил:

– Истинной науке не нужны ни источник, ни конечная цель, господин главный ученый. Поиск нового знания сам по себе является достаточной причиной.

Именно такие красивые и ни к чему не обязывающие ответы нравятся ученым больше всего. От этих слов все они расцвели и принялись ворковать над Йулем, как довольные голуби, ставя под его планом свои подписи с дополнительными затейливыми росчерками. Один только главный ученый помедлил, прежде чем подписать, взглянув на Йуля с таким выражением, с каким рыбак смотрит на темнеющий горизонт. Но и он в итоге склонился над бумагами.

В тот день Йуль вышел из зала с официальным благословением на труды и новым именем. И то и другое мать нанесла в виде извилистых татуировок на его левое запястье. На следующий день, когда эти слова еще жгли и пощипывали кожу, он уже поднялся по белокаменным ступеням, ведущим в его любимую читальную комнату. Йуль сел за стол из желтого дерева, из-за которого открывался вид на море, и открыл первую сладко пахнущую страницу своей записной книжки. Необычно ровным для него почерком он написал: «Заметки и изыскание, том 1. Сравнительное исследование проходов, порталов и дверей в мировой мифологии, составленное Йулем Яном Ученым, 6908».

Название, как можно заметить, с тех пор было пересмотрено.

Значительную часть следующих двенадцати лет Йуль Ян Ученый провел за этим самым столом, то делая записи, то читая, окруженный такими огромными стопками книг, что его кабинет начал напоминать бумажный макет города. Он читал сборники народных сказок и воспоминания давно ушедших первооткрывателей, путевые журналы и священные тексты забытых религий. Он читал тексты на всех языках Амариканского моря и на тех, которым случилось просочиться в трещины между мирами за прошедшие несколько веков. Он читал до тех пор, пока не выяснилось, что непрочитанного почти не осталось. И тогда, как Йуль мимоходом объявил коллегам, «пришла пора выйти в поле». Те решили, будто под этим выражением он понимает посещение экзотических архивов в других Городах, и пожелали ему удачи.

Они и предположить не могли, что Йуль набьет заплечную сумку записными книжками и сушеной рыбой, купит себе места на нескольких торговых и почтовых судах и отправится в глушь, на дальние острова, с целеустремленностью охотничьей собаки, взявшей след дикого зверя. Вот только след, по которому он шел, представлял собой невидимые мерцающие тропы, оставленные историями и мифами, и охотился он не на зверей, а на двери.

Со временем ему удалось найти несколько из них. Ни одна не вела в пахнущий хвоей мир, населенный людьми с кожей цвета хлопка, но Йуль не сдавался. Его поддерживала незамутненная уверенность, свойственная лишь очень молодым людям, еще не познавшим горечь неудач, не почувствовавшим, как годы утекают, словно вода из горсти. Тогда ему казалось, что успех неизбежен.

(Разумеется, теперь я понимаю, что это не так.)

Йуль часто представлял эту сцену. Может, он найдет ее дом после многих недель пути. Оторвавшись от работы, она увидит, как он приближается к ней, и на ее лице вспыхнет знакомая дикарская улыбка. Может, они встретятся на том же поле и побегут друг к другу по свежей весенней траве. Может, он обнаружит ее в далеком городе, которого и представить не способен, или их встреча произойдет во время бушующей грозы, или она будет ждать его на берегу безымянного острова.

С безосновательной самоуверенностью, которой часто страдают юноши, Йуль ни на секунду не задумался – Аделаида, возможно, не станет его дожидаться. Он и представить себе не мог, что она, не имея под рукой ни книг, ни хроник, проведет почти целое десятилетие, перемещаясь из одного мира в другой с инстинктивной легкостью чайки, которая перелетает с корабля на корабль. И уж точно он не предполагал, что она построит себе хлипкое суденышко где-то в горах и выйдет на нем в лазурные воды Амариканского моря.

Это было настолько абсурдно, что Йуль сперва даже не поверил, услышав странные слухи в гавани Города Пламм. Они, как свойственно слухам, дошли до него в обрывках шуток и болтовни, которые постепенно складываются в историю. Чаще всего в них повторялись следующие подробности: у восточного побережья Города Пламм заметили странное судно с пугающе белым парусом. Несколько то ли рыбачек, то ли торговок пытались подойти ближе, чтобы полюбопытствовать, что за сумасшедший вышел в море, не удосужившись вышить благословения на парусе, но все они быстро сворачивали обратно. Лодкой, по их словам, управляла женщина, белая, как бумага. Наверное, призрак или какое-нибудь бледное подводное создание, выбравшееся на поверхность.

Йуль покачал головой, услышав суеверные пересуды о русалках, и вернулся в свою съемную комнату в Пламме. Он прибыл сюда исследовать местные легенды об огненных ящерах, которые живут в жерлах вулканов и выбираются оттуда лишь раз в сто тринадцать лет. Весь вечер Йуль разбирал свои записи. Лишь когда он улегся на узкую койку и начал постепенно погружаться в сон, ему пришло в голову поинтересоваться, какого цвета волосы были у призрака.