…После, обдумывая все, что произошло в тот день в палатке, Антон был благодарен Ане. Она тактично направляла его действия, и он почти не испытывал неловкости. Почти… Если честно, он ужасно боялся выглядеть нелепо и сделать что-то не то и не так, опозориться перед самым важным для него человеком. Страстное желание обладать ею и страх совершить ошибку смешались в дикий коктейль. Антон очень хотел спросить ее, правильно ли он делает, нравится ли ей это, но гораздо больше боялся, что его вопросы покажутся ей глупыми и она рассмеется в ответ.

— Не торопись, — только и шепнула она. — Медленно… Сюда…

Аня целовала его губы, словно статуя, едва касалась пальцами его кожи, и жаркая волна окатывала Антона (если бы снаружи палатки был мороз, он бы и не заметил). Он заглянул ей в глаза — не смеется ли она над его неопытностью? Но взгляд ее был, как никогда, серьезен и жаден. Аня прижала его голову к своей груди, запустила пальцы в его волосы, теребя их. Они и мечтать о таком не смел, а сейчас не верил в реальность происходящего.

Протяжный стон Ани вернул его в реальность. Или это он застонал от испытываемого наслаждения?

Сергей подкараулил Антона. Элементарно, когда тот шел к Ане.

— Эй, стой! — раздался за спиной грубый окрик.

Антон повернулся.

— Иди сюда, поговорим, — вальяжно подозвал его Сергей.

Антон быстрым шагом приблизился. Ему не терпелось наглецу сказать все те слова, которые он мысленно проговаривал про себя множество раз, представляя встречу.

Но Сергей беседовать не торопился. Он кивнул в сторону, предлагая отойти подальше от дома, от любопытных глаз и ушей вездесущих старушек на лавочках, что развлекали друг друга свеженькими сплетнями по принципу «чего не знаю — то придумаю». Антон пошел следом.

Они завернули за угол дома, прошли через сквер, мимо гаражей к пустырю, заросшему репейником и чертополохом. Сергей держал руки в карманах и криво усмехался. Антон завел кулаки за спину — уж очень хотелось ему заехать в эту ухмыляющуюся физиономию. Еле сдержался — Аню вспомнил: она не поймет, не простит такого поступка.

— Сопляк, запомни: чтобы я тебя близко возле своей жены не видел, — хрипло сказал Сергей, когда они остановились. — Понял меня?

— Я не сопляк, во-первых. А она не жена тебе, — ответил Антон и сам поразился собственному самообладанию. Он вдруг почувствовал свое превосходство над этим взрослым дядькой, который выше на целую голову. Аня его видеть не хочет, вспоминать о нем не желает, ей намного приятнее быть с ним, с Антоном. — Ты — трус, — продолжал Антон. — Убить беззащитное существо можешь, а признать свою вину и попросить прощения — это тебе страшно…

Удар Сергея оказался таким резким и внезапным, что Антон не успел отклониться. В голове бухнуло, загудело, на мгновение он потерял всяческую ориентацию в пространстве — только чудом ему удалось удержаться на ногах. Во рту засолонело. Не успел Антон утереть с губы кровь, как Сергей нанес ему второй страшный удар. Какие тяжелые кулаки!

— Еще раз увижу тебя у ее дома, с тобой случится то же, что и с шавкой. Найдут тебя поутру в том же месте, что и ее. — Сергей нанес еще удар, удерживая согнувшегося от боли Антона. Когда же он отпустил парня, тот уже не смог удержаться на ногах, упал. — Понял меня? — рявкнул Сергей, ударив его напоследок ногой. — А если кому-нибудь расскажешь о нашей встрече, Ане тоже не поздоровится.

Последние слова доносились до Антона из другого мира. Было ощущение, что он находится в зоне недоступности, куда с трудом пробивается звук и свет. Окружающее пространство рассыпалось на черно-белые немые пазлы, виднелись лишь очертания серых фигур, постепенно сливающихся с таким же серым фоном. Все вокруг размывалось и растворялось в небытии.

Он потерял сознание.

Антон очнулся тогда, когда пошел снег.

Мокрые крупные хлопья падали ему на лицо, таяли и растекались, попадая в глаза и за шиворот. Антон с трудом поднялся. Он не мог с точностью определить, в каком месте болит. Боль везде.

Он поднялся и медленным шагом отправился к Ане. А ведь он не был у нее с того самого дня, когда она обвинила его в убийстве собачки. Но теперь это не важно.

Аня не ахнула, не запричитала. Только веки дрогнули. Она подхватила его, завела в комнату и стала действовать. Раздела, отмыла, уложила на диван.

— Здесь больно? — спрашивала она, надавливая осторожно ему на живот.

— Нет. Не надо, все в порядке, — слабо сопротивлялся он.

— Ага, ну конечно, — говорила она с недоверием в голосе, и в глазах ее скакало неподдельное беспокойство.

«Глупый мальчик, — думала Аня, беря его руку, проверяя пульс на запястье. — Ты просто не понимаешь, чем все это может обернуться».

— Геройствовать не надо было, — неожиданно рассердилась она. Антон понял, что сердится Аня вовсе не на него. — Кто это был? Куда ты полез?

— Хотел доказать тебе свою непричастность…

— Доказал? — спросила она, прикладывая лед к его синякам.

Антон помолчал, сел, приблизив свое лицо к ее лицу. Глаза в глаза.

— Да. Он сознался, — полушепотом ответил Антон.

— Кто он? — встрепенулась она.

Аня заметила, как дернулся у него кадык. Антон сжал зубы, не спешил отвечать. И взгляд его стал непривычным, колючим, незнакомым.

— Мне обязательно называть его имя? Ты хочешь его услышать?

Аня опустила голову, спрятала глаза.

— Нет, я поняла, — пробормотала она. — Прости меня, пожалуйста.

Она обняла его. Антон дотянулся губами до ее виска. Заметил, что она плачет, прижал сильнее. Глаза, как два соленых озера, переполненные до краев. Антон ловил губами хрустальные слезы на ее щеках, она уворачивалась, подставляя ему свои губы.

«Мой юный мальчик. Твои поцелуи медовые, сладкие, тягучие, — думала она, не решаясь произнести эти слова вслух. — Ты — мое лекарство. Я пью твои поцелуи, всасываю, вдыхаю, впитываю в кожу. Они утоляют мою жажду любви. Давно неутоленное желание быть любимой».

Она сжимала его пальцы до боли, до хруста. Он терпел. Он читал мысли у нее в глубине дрожащих зрачков и в ответ шептал:

— Люблю, люблю, люблю…

«Вместо того чтобы покончить с собой, со своей постылой и пустой жизнью, я цепляюсь за него. Хотя и понимаю, что бесполезно. Мой путь тупиковый, он никуда не ведет», — снова думала она и снова молчала.

— Пусть будет, что будет, — отвечал он ее мыслям. — Столько, сколько будет.

«Все, что теперь связывает меня с этой жизнью, — этот мальчик. Я вычеркнула из своей жизни все, что было в прошлом, перевернула страницу и начала жизнь сначала, с чистого листа, несмотря на то что на предыдущей страничке еще оставалось место. И черт с ним! Мне не жалко. Я щедрая…»