себе лаз в земле, он делает это тайно, и я уверена, он не станет попадаться мне на глаза, боясь быть узнанным. Ведь тогда я точно буду знать, что он преследует меня до сих пор.

– Лаз под землей? Интересная версия, не будь дом вашей подруги в самой глубине поселка. Он бы и за год не вырыл такую траншею, а на свободе он лишь несколько недель.

– Вы говорили, он работает в такси?

– Да, адвокат, ваш сосед, устроил его туда. Ездит по ночам, в основном, днем отсыпается. Выбрал себе подобный график после тюрьмы, говорит, раньше предпочитал дневное время. У вас с ним общая беда теперь, вы оба прячетесь от людей. Но он чувствует вину, а почему вы заперли себя в четырех стенах?

Вика поморщилась от сравнения. Семибратов убил в ней веру в людей и желание с ними контактировать, а сам жалуется на психологические проблемы.

– Я не заперлась. Я же не в тюрьме.

– Но и не на свободе, – он покачал головой.

– Я почти уверена, что не он вез меня в ту ночь. Но не на сто процентов. Обычно я сижу, вжавшись в сиденье, смотрю в пол и представляю, что я дома. В тот раз у меня был для отвлечения кот. Пожалуй, за его состояние я переживала на тот момент больше. Очень уж не любит он поездок в транспорте.

– Но будь это он, вы бы узнали его, разве нет?

– Я не смотрела на него. Он пытался разговорить меня, но я думала лишь о том, чтобы он скорее довез меня до дома подруги.

– А голос?

Вика пожала плечами. Голос тех времен, когда они столкнулись в кабинете директора, она не помнила, а в ее квартире, будучи связанной, она слышала лишь его крики и шипение, походившее на змеиное.

– Первый раз он был молчалив, лишь пару предложений вставил, на суде только орал и брызгал слюной. А в такси… В такси был веселый человек, которому просто скучно работать по ночам, и который хочет побеседовать с ночной пассажиркой. Он сказал, что у него есть кот, даже имя его говорил, но я не помню. Мы говорили о погоде.

– О погоде?

– Говорил в основном он, я пыталась дать понять, что разговоры мне не нужны. Это не мог быть он, я почти уверена.

– Но идея хороша. Он узнал, где ваш новый дом, и куда приехали сейчас. И если окажется, что это был он, то мы, наконец, его «прищучим».

– Что?

– Рыболовный термин, вы не рыбак?

Вика покачала головой.

– Поймаем. Если он вез вас сюда, то, несомненно, узнал. А значит, он врет.

– Да, и было бы неплохо отыскать мой фотоаппарат.

– Завтра снова заеду в его квартиру.

– Завтра? Может, сегодня? Сейчас, например.

Власов удивленно взглянул на нее.

– Я бы хотела сама поискать мой фотик, уверена, что сумею его найти быстрее вас, ведь знаю какой он, но днем выйти будет проблематично.

– Думаете, я бы стал так рисковать и брать вас с собой в квартиру подозреваемого?

– А почему нет?

Следователь пожал плечами.

– Да и правда, зачем мне работа?

Глава 22.

– Меня точно лишат премии, и вообще уволят, – Вика не обращала внимания на его брюзжание в дороге.

Она заперла Скотча в комнате. Напару с Власовым проверила снова все окна и двери, затем закрыла дом на охрану и села в машину. Было два часа ночи, окна дома напротив были черны, как и прочие на улице. У поста их встретил охранник, но, увидев удостоверение следователя, махнул рукой куда-то в сторону и шлагбаум поехал вверх.

– Если не будете говорить об этом на каждом шагу, то никто ничего не узнает, – осекла его Вика. Новый выход из дома дался ей нелегко. Стоило ей открыть дверь нараспашку, как тошнота подкатила к горлу, в глазах потемнело. Власов взял ее под руку и предложил довести до машины.

– Вы глаза закройте и притворитесь, что это не улица, а дом. Или как это у вас заведено?

Но прохлада ночи ясно говорила, что она на улице, снаружи безопасного дома, ветер легко касался кожи лица, а под ногами шуршала трава. Она вырвалась и пошла назад, быстрым уверенным шагом. Первоначальная смелость куда-то ускакала, поджав трусливый короткий хвост. Она пожалела, что уговорила следователя на это безумие. Ведь ясно было, что она не сумеет с собой совладать.

– А как же вы потом домой вернетесь? – Власов догнал ее у парадной двери и снова схватил под локоть, развернул и повел к калитке.

– Домой всегда легче ехать, сеансы психотерапии мне хорошо это разъяснили. Если к Наталье я ездила через силу, то путь домой был легкий и желанный. Так будет и в следующий раз.

– Вы странный человек. Очень странный.

– Думаю, таких странных вы больше не встретите за свою карьеру.

– Лишь бы эта карьера не завершилась в ближайшие дни.

– Не начинайте сначала.

Ему все же удалось усадить ее в машину, а через полтора часа они подъехали к высотному дому сталинских времен. Власов вышел из машины и открыл ей дверь.

– Отступать поздно, – чуть наклонившись, сказал он, и протянул ей руку.

Вика кивнула и решительно вышла в прохладную ночь.

Предложенный им лифт Вика отмела на полунамеке. Ехать в тесном помещении, которое может в любой момент застрять где-то на середине? Этот страх был родом из детства, когда ей с сестрой пришлось проторчать в лифте несколько часов. С тех пор лифты были такой же запретной темой для нее, какой в скором времени стала улица и толпа людей. Наташа пыталась выяснить, не начались ли фобии с этой мелочи, предполагая, что все началось с едва заметной клаустрофобии. Но замкнутые помещения скорее успокаивали Вику, и лишь движущиеся душные кабинки вызывали панику в ее душе.

Власов согласно кивнул, и они начали подниматься по ступеням.

– Второй этаж, – сказал он.

– Всего-то, – ответила она, не заметив его болезненного взгляда. – Два шага и мы на месте.

Власову приглянулся лифт не тем, что можно было подняться быстрее, а меньшим количеством глаз, которые даже в такое позднее время, могли бы их увидеть.

Стараясь ступать как можно тише, он замедлил шаг, Вика протиснулась мимо него, ничуть не смущаясь гулко вышагивать. Ей важна было скорость, с которой она окажется в относительной безопасности чужой квартиры.

– Ну же, еще немного. Всего лишь второй этаж, смешно даже.

– Я считал писателей лежебоками, а вы пошустрей меня будете.

– За преступниками вы тоже так медленно гоняетесь?

– Нет, – выдохнул он. – Не хочу,