Мы снова и снова убеждаемся, что в семейном противостоянии выигравшей стороной оказывается наименее сознательный из родителей. Первая задача, которая стоит перед родителем, – это личностный рост заодно с осознанным принятием на себя ответственности за рост остальных. Когда рост получает приоритетное значение, каждый будет поощрен через внешнее моделирование и внутреннее согласие на то, чтобы направить свои силы на индивидуацию. Одним словом, современную семью можно создать, даже если ее создатели пришли из семей, где такие ценности не поддерживались. Но если эти моменты вполне осознаются, к чему оставаться прикованным к железному колесу повторения? К настоящему времени мы прекрасно отдаем себе отчет, что работает на нас, а что нет. Так почему же тогда в семейной среде не сформировать такие ценности, которые послужат наилучшим образом задачам души? Современная семья – та, где индивидуальные различия и ценности принимаются, ценятся, поощряются. Несхожесть не просто терпится, она получает поддержку как великий дар отношений. Конфликты сглаживаются любовью, приемлющей все, какими бы ни были разногласия. И никто не лишается права быть самим собой. Вот это будет настоящая свобода! И как же не процветать душе в такой обстановке! Такое почтение к душе в современной семье – словно заново открытая древнейшая из истин, известная всем великим религиям: относись к другим так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе.

Создавать современную семью – значит оказаться достаточно зрелым для такого рискованного предприятия, которое невозможно без признания того, что ты всегда остаешься один на один с собой, несмотря на присутствие любящих других. Вот почему мы должны поддерживать каждого члена семьи в его неповторимом путешествии, тогда и мы можем рассчитывать на поддержку на пути к своей цели. Тогда семья сможет стать инструментом души вместо того, чтобы оставаться делом, начатым в далеком прошлом, но так и не получившим завершения.

Недавно мой пациент, которому скоро должно исполниться шестьдесят, рассказал мне, что за одну неделю ему пришлось пережить просто-таки нашествие сновидений на одну и ту же тему. Семья, в которой он родился, была полностью подчинена властной матери; ее воля для всех была законом. Сначала ему приснилось, что он в Нью-Йорке и заблудился там. Сон кончился тем, что мужчина, по ощущениям – его отец (а в детстве ему так не хватало отцовской поддержки и заступничества), оказывается рядом и помогает найти дорогу в нужную сторону. Далее во сне он увидел, что унаследовал голубой «Крайслерседан», совсем такой, в каком в свое время горделиво раскатывал его отец. А в третьем сне он оказывается во дворе дома, в котором жил в детстве, и, оставаясь взрослым во сне, он с наслаждением поет с остальными детьми и отбивает такт на ударных. Мелодия обрывается, когда раздается телефонный звонок, звонит его мать, сообщает, что у нее неприятности и срочно требуется его помощь. В очередной раз его вынимают из поля свободной игры, чтобы обслуживать прихоти матери.

Оба его родителя давно скончались, тем не менее продолжая жить в бессознательном, а дела прошлого так и остались незавершенными. Но разве не удивительно, что наша психе неустанно продолжает выносить эти моменты на поверхность, чтобы мы и дальше могли исцеляться и расти? Даже на шестом десятке этот человек продолжал остро ощущать давление материнского комплекса, который теперь вынуждал браться за решение чужих проблем, как некогда вынужденно приходилось исполнять приказания матери. Но он все еще мечтает о возвращении детской непосредственности, о способности включиться в игру. И для этого во сне ему дается подсказка, что настала пора вернуться к энергии и проницательности отца/ наставника, который смог бы вывести на нужный путь и помочь компенсировать психический контроль матери.

Наша способность создать семью, которая будет служить целям души, прямо пропорциональна тому, в какой степени мы готовы по-настоящему принять ответственность за свою жизнь. Пока мы не возьмем на себя такую ответственностью, нам постоянно будет недоставать сил и сознания, чтобы поддерживать этот процесс в других. Заметьте, что ответственность всегда возвращается к нам, мы не можем просить у других того, что должны сделать для себя сами. Когда же мы делаем все необходимое для расширения своих горизонтов, мы тем самым служим другим, нравственно растем сами, способствуя, помимо прочего, и их росту. Подобные отношения, будь то супружеская взаимность или крепкая семья, служат не эгоистичной программе, но Самости, которая, в свою очередь, служит душе. Основной критерий, которому призвана соответствовать семья, заключается не в том, насколько она обеспечивает защиту и стабильность, но способна ли она и в какой степени дать каждому ее члену свободу уйти и вернуться столь же свободно, но уже как зрелой личности.

Они подсказали мне, что выбирать,

И выдали все решенья.

Я ждал указаний, я принял их власть,

О, дважды слепой от рожденья!

Дэвид Вагонер. Герой с одним лицом

Сколько раз мы задавали себе вопрос: «Какой путь выбрать в жизни?». И так часто ответ на него диктуется жесткими реалиями экономической необходимости, прочно усвоенными голосами матери и отца или культуры. В бытность мою университетским преподавателем постоянно приходилось слышать, как студенты повторяли каждый на свой лад одно и то же: «Я бы хотел изучать предмет Х, однако мама с папой говорят, что они согласны помогать мне, если я буду специализироваться по бизнесу». В ответ на мое предложение самим поискать способ оплатить учебу они только отрицательно качали головой и не потому, что им лень искать работу – просто боятся потерять поддержку родителей. И вот что меня всегда интересовало: действительно ли такие родители считают, что помогают детям, превращая их в заложников своей потребности в прочном и стабильном положении? Ведь этим они делают все возможное, чтобы дети, которых они на словах так горячо любят, в конечном итоге испытали жестокое разочарование в профессиональной жизни. Фрейд однажды заметил, что для психологического благополучия необходимы две вещи: работа и любовь. Нет сомнений, что он имел в виду как правильную работу, так и правильную любовь.

К середине жизни становятся очевидными те ограничения, что возлагают на нас отношения с окружающими людьми, которые мы успели выстроить, и семейные роли, сложившиеся за это время. Следующей в очереди в качестве носителя проецированного удовольствия для многих оказывается карьера. Работе уделяется куда больше сознательной энергии, чем любой другой области. Выйдите в понедельник утром на центральный проспект и обратите внимание, что мобилизует такую пульсирующую, целенаправленную энергию – экономика, божество, неоспоримо владычествующее в нашей культуре. Притом, что всем нам действительно необходимо каким-то образом поддерживать свое материальное существование, на работу взвалено куда большее, хотя и невидимое бремя, а именно то, что она придает жизни смысл, а также дает заряд энергии. Порой это так и есть. Но к середине жизни, однако, многие начинают замечать, что работа скорей выматывает, чем заряжает новыми силами, начинают испытывать неясный дискомфорт, все чаще говоря себе, что устали, хочется перемен, хочется чего-то другого.