В апреле 1887 года Оскар вступил в переписку с издателем «Мира леди», который поинтересовался его мнением о журнале: «Я как никто другой понимаю значение и важность одежды в ее взаимосвязи с хорошим вкусом и хорошим здоровьем. Надо сделать „Мир леди“ признанным печатным органом для выражения женщинами своих мнений по всем вопросам литературы, искусства и современной жизни, и вместе с тем это должен быть такой журнал, который могли бы с удовольствием читать и мужчины и в котором они почли бы за честь печататься»[302]. Он взял на себя задачу заручиться поддержкой женщин из высшего общества, которых было немало среди его почитательниц и частых гостий на Тайт-стрит: принцессы Луиза и Кристина Сакс-Кобургские, леди Гревилль, Дороти Тенант, леди Розбери… 15 июня он получил в журнале место главного редактора и триста фунтов годового жалованья. Уайльд начал курсировать между Кембриджем и Оксфордом, перемещаясь от леди Гревилль к леди Солсбери, принимая одновременно несколько приглашений на чай и умудряясь побывать сразу на трех обедах; он не забывал и съездить в Париж, чтобы встретиться там с мадам Адам, чей литературный салон считался одним из самых знаменитых в восьмидесятые годы. В августе он поменял название журнала на «Мир женщины». Благодаря известности Уайльда, вечно окруженного сонмом светских дам, успех пришел мгновенно: «Шелест страниц раздавался во всех будуарах Мэйфера и Белгравии». У всех на устах только и было разговоров, что о приемах, которые давало семейство Уайльдов и на которых собирался весь цвет живописи, литературы, театра, а также представители высшего общества — под опытным взором по-прежнему импозантной леди Уайльд.

Презентация нового светского журнала мод вызвала одобрительные отклики в газетах: «Журнал „Мир женщины“, издаваемый мистером Оскаром Уайльдом, — писала „Таймс“, — и отличающийся великолепным оформлением, занял отнюдь не последнее место в ряду иллюстрированных журналов. Это издание, статьи в котором написаны женщинами для женщин и о женщинах, где вниманию читателей предлагается новый оригинальный стиль, заслуженно пользуется большим успехом. Мистер Уайльд имел счастье заручиться поддержкой большинства известнейших женщин. Среди прочих ему оказала честь сама принцесса Кристина, проявившая серьезные знания и глубокое сострадание в своей статье о помощи больным»[303].

Оскар Уайльд нашел эту роль более респектабельной, чем та, которую он исполнял на Пиккадилли, она была более забавной, чем роль мужа, влюбленного в собственную жену, но роль эта не замедлила сделаться обременительной для автора только что вышедшей в издательстве Дэвида Натта книги «Счастливый принц и другие сказки». Уайльд писал своим многочисленным корреспондентам, как обычно, объясняя смысл, который хотел вложить в свое произведение. Вот, например, что он написал своему другу Керсли: «Я счастлив, что тебе понравились мои сказки; это прозаические этюды, исполненные в романтическом стиле в жанре фантазии: они предназначены как для детей, так и для всех тех, кто сохранил детскую способность изумляться и радоваться, и могут в простоте обнаружить изощренность и своеобразие. Я отталкивался не от идеи, облекая ее в форму, а наоборот, от формы, и постарался сделать ее достаточно красивой, чтобы раскрыть множество секретов и дать множество ответов»[304].

В течение нескольких месяцев Уайльд очень серьезно относился к работе и внес значительный вклад в успех журнала, публикуя собственные заметки, критические статьи по искусству, а в особенности статьи, посвященные концепции женской моды, написанные с присущим ему особым ирландским юмором. «Свадебное платье юной герцогини де Майи (в девичестве — мадемуазель де Вендель) являло собой образец живописной простоты. Легкий намек на средневековую грациозность как нельзя лучше подходил к брачному наряду женщины, принадлежащей к одному из древнейших дворянских родов Франции. Платье было сшито из белой кружевной ткани; завязывающийся на спине корсаж был укрыт шейным платком из малинского кружева; юбка, спадавшая широкими складками, образовывала шлейф, оригинально поддерживаемый с одной стороны пуфом в стиле Аньес Сорель… Большой букет цветов апельсинового дерева удерживал пуф на своем месте, а букет поменьше был укреплен на груди. Вечером после подписания брачного контракта невеста была одета в платье из белого фая, усеянного золотистыми пятнами листьев, обрамленных гирляндами роз. На гражданской церемонии бракосочетания молодая появилась в очень элегантном, но слишком мрачном костюме. Должен признаться, я вообще не люблю черные платья, даже если они сшиты в престижнейшем ателье Уорта. На свадебном обеде она была одета в платье черного бархата с длинным шлейфом, придававшим ей похоронное величие… Другие свадьбы, другое приданое, соперничающие друг с другом по богатству и количеству, наводят меня на мысль о том, что искусство и мода могут стать союзниками, если художника зовут Уорт, а моделями ему служат мадемуазель де Версенвилль, мадемуазель Буланже или мадемуазель де Ротшильд. А как еще можно выразиться о столь поэтичном дезабилье из крепона цвета слоновой кости, усеянного золотом и отделанного на груди вышивкой из белого шелка, из приданого мадемуазель Буланже?»[305] В другой раз Оскар объяснял, что одежда должна соответствовать обстоятельствам, не стесняя при этом движений того, кто ее носит; он полагал, что эстетическое качество одежды зависит от того, насколько составляющие элементы отвечают необходимым требованиям. Он хотел, чтобы людей одевали идеи, а не факты, и считал, что хорошо одетые мужчина или женщина способны чему-то научить окружающих.

Обложка журнала «Мир женщины».

Вплоть до июня 1889 года Оскар Уайльд вел свою эстетскую кампанию, начатую в Соединенных Штатах и продолженную затем в Англии в первые годы его семейной жизни. В течение двух лет он регулярно появлялся в своем рабочем кабинете, облаченный в куртку и котелок, правил гранки, отвечал на письма читателей и готовил собственные статьи. Вместе с тем он не оставлял и светскую жизнь и однажды обратился к самой королеве Виктории с просьбой написать статью для журнала.

В это же время он познакомился с ирландским поэтом Уильямом Батлером Йейтсом, который был на одиннадцать лет моложе Уайльда и который с 1887 года жил в Лондоне на Бед-форд-Парк в квартале Блумсбери. Впервые они встретились у Хенли, основателя «Национального наблюдателя». Йейтс так говорил об исключительном таланте Уайльда: «Наша первая встреча с Оскаром Уайльдом явилась для меня откровением. Никогда прежде мне не доводилось слушать кого-либо, кто говорил бы такими идеальными фразами, как если бы он просидел, оттачивая их, целую ночь, а у него это получалось спонтанно. Среди гостей у Хенли в тот день был один человек, тайно терзаемый глупостью, который все время порывался прервать Оскара, чтобы намеренно сбить его с мысли или посеять в его речи беспорядок; и я заметил, как умело Уайльд расстраивал его замыслы и загонял в тупик. Мне показалось даже, что ощущение искусственности, о которой, по-моему, говорили все, кому приходилось с ним общаться, возникало из-за идеальной округлости фраз и уверенности говорящего, которая делала его речь еще более отточенной. Он умел без видимого усилия перейти от быстрой и неожиданной остроты к изысканной игре воображения»[306]. Йейтс привел несколько примеров из разговоров Оскара Уайльда: