Полина покрутила в руках бокал.

– Понемногу. Не забывайте, я на больничном.

– Нормальные люди на больничном пьют больше обычного, – заметил он и наконец подцепил что-то на вилку. – Теперь закусим. – Он указал на стол. – Угощайтесь, Полина Сергеевна. – Почувствовал легкий кураж и поддержал разговор: – У супруги до меня уже был сын. Как вы понимаете, мне он приходился пасынком. Тёма был поздним и очень избалованным ребенком. Отсюда наши сложные отношения.

– Вы сказали «был»? – спросила Полина.

Кириченко развел руками.

– Представьте, он умер. Несколько дней назад его сбила машина. Я даже расстроился. В последнее время наши отношения стали налаживаться. Но факт остается фактом. Его уже нет, и эта квартира теперь – моя. Мы с его матерью официально не разводились. – Кириченко оглядел комнату. – Конечно, должно пройти время. По закону – полгода. – Он улыбнулся. – Но других наследников нет, и все достанется мне.

– Вы часто встречались?

– С кем? С Тёмой? – Кириченко пожал плечами. – Нет. Он иногда заходил ко мне на работу. Одно время даже подрабатывал в галерее. Я устроил его курьером. Работать он не любил, стал прогуливать, а потом и вовсе уволился. И это к лучшему. Все проще, чем увольнять его по статье.

Вспомнив про увольнение, да еще по статье, Кириченко сделал сочувствующее лицо.

– Мне крайне неприятен тот инцидент.

– Какой инцидент? – Она притворилась, что не понимает, о чем он.

– В кабинете Варовского. Поверьте, я стал вынужденным свидетелем вашего увольнения.

– Будем считать это досадной ошибкой, – подыграла ему Полина и скромно потупилась. Она придерживалась выбранной роли.

– Вы сегодня другая. – Кириченко придвинул к ней свое кресло. – Чем это вызвано? Неужели интересом ко мне?

– Скорее тем, что вчера я ударилась головой, – неожиданно огрызнулась Полина. Ей трудно было сдерживаться и не язвить. Придуманный образ рассыпался на глазах. – Алексей Григорьевич, вы знаете, зачем я пришла. Давайте начистоту. Что вам известно и как вы собираетесь мне помочь?

Кириченко потянулся к бутылке, наполнил бокалы и медленно провел ладонью по прилизанным волосам.

– Любой труд достоин вознаграждения. Или, если хотите, оплаты. Каждый вправе сочинять свою сказку. Эта сказка – моя. Вы явились сюда, значит, согласны принять мои условия. Если нет, – он поднял на нее глаза, – тогда вы – полная дура.

На это Полине нечего было ответить. Принимать его условия ей не хотелось. Еще меньше хотелось быть дурой.

– Та-ак… – Произнеся это слово, Полина еще не знала, что скажет дальше. Однако уже сообразила, что нужно «сматывать удочки». – По всему выходит, что наша встреча была напрасной, – сказала она и поднялась с кресла. – Не провожайте меня. Дорогу найду.

Кириченко тоже встал.

– Я думал, что вы умней.

– Мне нравится быть дурой. Если это теперь так называется.

– Порядочную из себя корчишь? – Кириченко схватил ее за руку. – Порядочные к чужим мужикам домой не приходят.

– Она не одна пришла. Она – с кузнецом. – Вслед за этими словами прозвучала затрещина.

Кириченко схватился за ухо. Оба, и он и Полина, увидели Дуло, который взялся неизвестно откуда.

– Кто вы?! Кто дал вам право врываться?! – Алексей Григорьевич на мгновение отнял руку от уха. Стало видно, что оно раздувается.

Сергей прошел к окну и быстро взглянул во двор.

– Порядочные девушки приходят на сеновал с кузнецом. На случай возникновения большой и чистой любви.

Алексей Григорьевич схватился за телефон. Дуло резким движением выбил его из рук. Мобильник смачно влепился в стену и развалился на части.

– Будем переписывать.

– Что? – сипло спросил Кириченко.

– Сказку твою. – Сергей подтащил стул и оседлал его. – Она мне не нравится. – Он кивнул на кресло, где еще недавно сидел Кириченко. – Сядь.

Тот сел.

Полина осталась там, где ее застало появление мужа. Она не знала, как реагировать на это, поэтому предпочитала молчать.

Сергей внимательно осмотрел Кириченко.

– Ну, давай, гигант секса, рассказывай.

– Что? – спросил тот.

– Отвечай на вопрос, который тебе задали.

– Я не понял…

– Тебе объяснить? – Сергей сжимал и разжимал кулак, будто разминая затекшую руку.

– Нет, спасибо, не надо, я понял, – зачастил Кириченко. – Я все понял… Полине Сергеевне нужна помощь.

– Во-о-о-от, – одобрительно протянул Дуло. – Видишь, дело пошло. – Он помотал указательным пальцем, имитируя вращательное движение. – Давай, давай дальше.

– Могу сообщить, что мне известно по настоящему делу. – Кириченко умолк, просчитывая возможность побега.

– Не останавливайся…

– Ко мне обратилась некая персона с просьбой о получении кое-какой информации.

Сергей нахмурился.

– Ясней.

– Меня попросили обеспечить доступ к рисункам, которые тогда были у Полины Сергеевны.

– У персоны есть имя? – спросил Дуло.

– Я не могу вам его назвать.

– А придется, – Сергей медленно поднялся со стула.

– Он – гражданин иностранного государства! – воскликнул Алексей Григорьевич и дернулся в сторону двери.

– Имя! – рыкнул Сергей, хватая его за шиворот.

Кириченко замер, потом выдохнул:

– Мишель.

– Дальше…

– Пиньера.

– Как он на тебя вышел?

– Его привел знакомый моей жены, который знал переводчика Пиньеры. Думаю, они искали выход на любого работника галереи, и тут подвернулся я.

– Фамилия знакомого.

– Филькенштейн. Павел Иосифович Филькенштейн.

– Та-а-ак… И что дальше?

– Я отказался. Сказал, что ничем помочь не смогу.

– Иностранец предлагал деньги?

Кириченко отвел глаза в сторону.

– Сколько?

– Тридцать тысяч…

– Рублей?

Алексей Григорьевич неожиданно ухмыльнулся:

– Долларов.

– И ты отказался.

Кириченко стыдливо кивнул.

– А если подумать?

– Не совсем…

Физиономия завхоза сделалась невыразимо гнусной. Не сдержавшись, Сергей влепил ему оплеуху.

– Не надо! – воскликнула молчавшая до сих пор Полина.

– Прости, не сдержался, – спокойно сказал Сергей.