— Это что за явление? Заступник, надо же! За Южакова заступается!

— Какое вы имеете право! — яростно сказал Федя. Он и сам не ожидал в себе такого гневного клокотания. — Среди бела дня!.. Силы много, да?

— На тебя хватит, сопляк! — Она решительно надвинулась. Федя держал камеру у груди. Машинально нажал спуск.

— Он еще и снимает! — взвизгнула дама. — Шпион паршивый! Я узнаю, из какой школы!

— Я тоже узнаю… откуда вы… Пленка не соврет!

— В чем дело, граждане! — Это был веселый и мужественный голос. Рядом возник тот самый милиционер. Вот счастье-то!

— Товарищ старший лейтенант! Она мальчика била! По лицу! Прямо на глазах у всех!

У старшего лейтенанта было славное, смелое лицо. Красивое даже. Впалые щеки, сросшиеся брови, прямой нос над крепким ртом, темная полоска усиков на верхней губе. Краешком сознания Федя отметил про себя, что милиционер похож на офицера-подводника из какого-то старого фильма про войну…

— Как она смеет издеваться! Вы… составьте протокол!

— Протокол? — Старший лейтенант повел по лицам взглядом, в котором смесь дружелюбия и служебной строгости. — А что случилось, Ия Григорьевна?

"Ия Григорьевна"! — ударило по Феде. — Знакомы, значит! Вот вляпался!" — Симпатичность старшего лейтенанта вмиг потускнела. Но все-таки он же — милиция! Он же должен…

— Она ударила… — с болезненным выдохом произнес Федя.

Стеклянным голосом Ия Григорьевна произнесла:

— Дети! Я кого-нибудь била? Я вас спрашиваю о-фи-ци-ально!

— Не-не… — раздалось робко и вразнобой.

Интернатское воспитание. Вот и заступайся за них…

— Она била! — звонко сказал Степка. Он стоял шагах в пяти позади Феди.

Уже ясно понимая, что справедливости здесь не будет, Федя сказал с обидой и горьким злорадством:

— Ладно! Пленка покажет…

Ия Григорьевна обратила к старшему лейтенанту блестящее от оскорбленности и капелек лицо:

— Т о в а р и щ м и л и ц и о н е р! Разве детям разрешено вести съемку посторонних лиц?

— У тебя есть разрешение? — Старший лейтенант глянул на Федю без симпатии.

— Какое разрешение? И при чем тут я?.. Это же она…

— Разберемся, — казенно пообещал милиционер. — Дай-ка сюда аппарат.

— Зачем?

— Дай, говорю! — неожиданно рявкнул он.

От этого вскрика все вокруг будто рассыпалось на осколки и сложилось уже по-иному. Был теперь перед Федей дембиль. Не такой откровенный, как другие, без толстой шеи и казарменной рожи, но все равно — безжалостный, непробиваемый.

Дальше шло так, словно кто-то другой вселился в Федю — стремительный, пружинистый, находчивый.

— Степка! — Федя рывком обернулся. — Лови!.. Беги к Ольге, спасайте кассету!

Степка — ну до чего же молодец! Поймал камеру в ладони! И рванулся прочь, не потратив ни мига! И прошло секунды три-четыре, прежде чем Ия Григорьевна завопила по-базарному:

— Дети! Держите негодяя!

Несколько мальчишек переглянулись и… кинулись за Степкой. Гады, холуи проклятые! И они бы догнали, но Степка оказался умнее. Добежав до беседки, рванул на себя прислоненного к перилам "Росинанта". С натугой толкнул его, встал на педаль, просунул под раму другую ногу. И поехал так, вихляя и отчаянно переваливаясь на педалях.

Его и сейчас догнали бы — уже тянулись на бегу к багажнику. Но тропинка пошла под уклон, дребезжащий "Росинант" набрал скорость и унес на себе Степку в Беседочный переулок, откуда дорога на Песчаную, а потом на улицу Декабристов…

Докатит? Господи, он же ездить-то еще толком не умеет на большом велосипеде. И камера в руке, и за руль держаться надо! А если встречная машина? Спаси и сохрани — Федя сунул в вырез майки ладонь, сжал крестик…

Крепкая рука ухватила его за локоть, стиснула до боли, рванула. Федя вскрикнул, крестик вырвался из-за ворота, закачался поверх пятнисто-красной майки.

— Любитель кинотрюков, значит? Каскадеры, кинопогони… — Старший лейтенант говорил с легким придыханием.

— Пустите! — Федя отчаянно дернулся.

Милиционер сказал воспитательнице и мальчишкам, которые вернулись с виноватыми лицами:

— Сопротивление сотруднику правоохранительных органов. Будьте свидетелями в случае чего…

— Вы… не право охраняете! А знакомую преступницу!

— Разберемся в отделении, кто преступница, а кто малолетний уголовник… — Он взял Федин локоть на излом. Больно так! Федя вскрикнул. И… что делать-то, пошел, даже почти побежал за своим мучителем, когда тот широкими шагами двинулся от ребят и воспитательницы. Сперва по берегу, потом по улице Красных партизан, что тянулась вдоль реки…

— Больно же, — сказал Федя сквозь зубы.

— Еще больнее будет, — пообещал старший лейтенант. И добавил издевательски: — Кинорепортеры должны уметь страдать. Им даже пули достаются. В горячих точках планеты…

Ярость рывком поднялась в Феде. Вместе со слезами. И все другие чувства пропали: и унижение от того, что смотрят прохожие, и боязнь. Даже страх за Степку на миг забылся.

— В горячих точках… это где вы на бэтээрах на беззащитных людей, да?!

— Ах ты, сволочь…

— Сам! — И опять вскрикнул от резкой боли в локте.

— Оскорбление сотрудника при исполнении… Ну, мотай, мотай себе дело, крепче пришьют…

— Еще посмотрим, кому пришьют! За издевательство…

Ни малейшего сомнения в конечной справедливости у Феди не было. Пусть суд, пусть всякие следователи и прокуроры! Он все равно докажет, как она била! И как этот… дембиль проклятый… кинулся на него! Одна лавочка — и этот тип в фуражке с кокардой, и визгливая Ия! Ворон ворону глаз не выклюет!.. Ничего, правда свое возьмет. Лишь бы доехал Степка!.. Федя свободной рукой опять взялся за крестик.

— Значит, в Бога веруешь… Ну-ну, проси его…

— А в кого мне верить? В ОМОН с дубинками?

Неудержимая ненависть звенела в нем. Неужели это он, Федька Кроев, осторожный, никогда не лезущий в драки? Перестраховщик!.. Вот, значит, как это бывает, когда ни капли страха! Когда пусть убивают, а ты будешь орать им в рожу все, что думаешь! Всем этим… для кого чужое мучение — сладкая радость. Кто считает себя хозяином жизни, потому что у него резиновая палка!.. Кто убил Мишу!.. Кто довел нашу жизнь до того, что Нилку чуть не увезли в чужую Америку!..

Он пошел медленней. Вскрикнул опять от боли в локте, но уперся. Ненависть сильнее боли. Сказал сквозь слезы:

— Сломаете руку — ответите.

— Сломаем, что надо. Не таких ломали…

Пусть ломает, гад! Федя решил, что потеряет сознание, но с места больше не двинется! Уперся опять. Кажется, трещала кость…