Все лишние быстро собрались и оставили нашу «бойцовскую команду» наедине с предстоящими выступлениями. А цирк-то насчитывает почти сто человек! Так, где же они, новые артисты? Нет их! Вот так всегда, как только выступление, так нет нигде никого и тогда хочешь ищи, хочешь свищи, никто не придет на помощь!

— Значит так, сейчас я зачитаю программу, которая пойдет в школе и в детских садах, а уж потом вы начнете собирать реквизит!

Оставшиеся дети обступили женщину и с нетерпением стали ждать.

— Итак, школы! Открывает выступление, как всегда, оп традиции «Русский сувенир», затем «Здравствуйте», «Пластический этюд», «Горшок», «Моноцикл», «Новости», «Акробатический дуэт», клоуны «Спящий экстрим», «Фокусы», «Муха», «Ваза», и «Жонглеры». Итого двенадцать номеров. А теперь детские сады! Ситуация практически не изменилась: первый номер — «Сувенир», затем пластический, клоуны «Кто кого», «Кабаре», «Два арбуза», «Ваза», «Коробка конфет», «Дуэт на цилиндре», «Фанта» и «Жонглеры». Всего десять номеров. Вот. А вы говорите: «Давайте сделаем что-нибудь еще!» С кем делать? С вами? Вы и так до предела загружены номерами, даже переодеваться не всегда успеваете, приходится постоянно задерживать зрителей ненужными разговорами.

— Любовь Васильевна, может, мы вещи начнем собирать, а то нам домой будет поздно ехать! — попросила Женя.

— Пожалуйста, ради Бога! Я что, вас задерживаю?

Ей никто ничего не ответил, но во взгляде некоторых детей можно было ясно прочитать, что это именно так.

Почему остался я, до сих пор не пойму. У меня что, реквизита много? Да, с фокусами было всегда сложно из-за громоздкой аппаратуры, но в данном случае все мои вещи находились дома и присутствовать здесь становилось просто бессмысленно, но разве что подождать Иннокентия и Веронику, и вместе поехать домой. Ни Мерзляковой, ни Корабовкиной я не видел. Может, случилось что? Заболели? А может, бросили? Нужно во всем разобраться: если ушли — огорчусь, если заболели — посочувствую.

Минут через двадцать, все нужное для выступления было собрано и аккуратно разложено по чемоданам. Проверив раза три и полностью убедившись, что волноваться о забывшей вещи никто не будет, дети стали, наконец, собираться по домам.

Выйдя на улицу, я почувствовал, что стало заметно свежее. Ровно восемь. Солнце близилось к закату, но все еще продолжало согревать город. Удивительно! До чего же иногда бывает хорошо просто пройтись по улице, особенно после дождя, когда все так и дышит чистотой и легкостью. Как-никак скоро лето, других объяснений я не могу подобрать.

Мы ехали молча. За всю дорогу я только пару раз перекинулся словами с Иннокентием, а Вероника вообще отошла от нас в другой конец вагона, как будто мы были незнакомыми людьми. Что ей взбрело в голову? Вроде не обижали. И как после этого расценивать поступки? Она у нас всегда была с причудами, так что со временем на это мало обращали внимание.

Условившись с Кешей встретиться завтра на остановке в восемь-тридцать, я пошел дальше прямо, а они завернули к своему подъезду. Странную надпись, оповещающую о присутствии бомжей, давно стерли, и теперь дверь не казалась такой своеобразной.

В одиннадцать вечера заявился «Макар» и компания».

— Что делаем? — спросил он, доставая из рукава банку пива.

— К выступлению готовлюсь!

— Опять начинается! — покачал головой Мишка. — Все заново, да? Тебе не надоело там торчать? Что можно там делать?

— Когда ты не умеешь практически ничего, то делать там можно многое!

— Так значит, банкет отменяется? — спросил Лешка.

— По всей вероятности, — ответил я.

— Мы так и думали.

— Ну, ты совсем одурел! Жил же пять месяцев нормально без какого-то ни было цирка, а тут — на тебе! Пошел на репетицию и вновь ввязался в это дело, — заворчал Саня.

— Тебе, может еще медведей подбросить? Так это мы мигом, только скажи!

— Нет-нет, спасибо! Нам и один выше крыши! Послушайте, мне некогда, нужно выспаться, отдохнуть, порепетировать в конце концов, а вы тут все байки травите! Так дело не пойдет!

— Ладно, Саня, забей ты на него! Пойдем лучше к тебе! Может, хоть там отдохнуть спокойно удастся.

Закрыв за ними дверь, я вернулся к себе в комнату, поправил кровать, погасил свет и словно по традиции на пару секунд задержался у окна.

Луна. Ее свет падал прямо мне в комнату, и иногда казалось, что уже наступил день. Чистое безоблачное небо давало надежду на хорошую погоду, которой пока не было и не предполагалось, уж в этом-то я уверен на все сто.

Еще раз развернул освобождение на предстоящую неделю, подписанное директором цирка, и мне стало так хорошо на душе, так приятно… Не успел вовремя вытереть слезу радости, и она бесшумно упала на пол.

Цирк! Я полюбил его всем сердцем. Из всего коллектива может и найдется пара человек, которые любят его так же, как и я. Возможно. Но не все. Если бы его любили все, мы бы, возможно, стали самыми лучшими из детских профессиональных цирковых коллективов. Моя вера в то, что это может случиться, не умрет никогда.

День второй

Как же мне не хотелось утром вставать. Интересно, такое чувство возникает у всех или только у меня одного? Не спеша одевшись и перекусив тем, что вчера послал Бог, а именно колбасой, сыром, сметаной и другими полезными вещами, я вышел на улицу и чуть задержался у своего подъезда. Дождик капал, не переставая, и через полчаса я наверняка промокну, но не возвращаться же из-за такой ерунды и надевать куртку? Конечно, нет! Все мои вчерашние прогнозы сбылись с феноменальной точностью, но я не растерялся, а смело зашагал к остановке.

Там меня уже поджидал Иннокентий.

— Ты чего так долго? — спросил он. — Я уже совсем продрог, тебя дожидаясь!

— Ничего страшного, тебе полезно.

— Ты что? Когда это стало полезным стоять под дождем?

— Это все с тех самых пор, когда появилась поговорка: «Стоишь под дождем — больше вырастишь!» Ну, или что-то в этом роде. В поговорках я не силен.

— Это они сгоряча так придумали или после хмельного запоя. Видимо тогда за бутылкой чаще бегали: и в дождь, и в снег, — вот и сочинили такую байку для своих жен.

— Так что, они там все карликами были?

— Почему бы и нет? В поговорках всегда смысл кроется.

Мы зашли в трамвай и заняли два пустующих места.

Дождь усилился.

— Да, кстати, где твоя сестренка? — спросил я.

— Верка? Когда я уходил, она еще в кровати валялась.

— Она что ж, не собирается выступать?

— Почему? Вовсе нет, просто она не привыкла так