Выдохнувшая было с облегчением группа будущих второкурсников обреченно застонала. Фаина Аркадьевна встала с земли, отряхнулась и удовлетворенно усмехнулась себе под нос. Не давать спуску? Змеина Аркадьевна? Да с удовольствием! Целая новая жизнь… как интересно!

— Фаи! Фаи, открой глаза! Ауле пресветлая, что же я наделала… Фаи!

Я застонала и села, обеими руками держась за голову. Пальцы нащупали на затылке, среди упругих кудряшек, весьма внушительную шишку. Ох…

Одной рукой я сердито оттолкнула суетящуюся вокруг сестру, а другой продолжала придерживать гудящую, как бронзовый колокол в грозу, голову.

— Уйди, дура! Раи, какая же ты идиотка! Завистливая, тупая крыса!

Раина послушно отступила на пару шагов, медленно осела на пол, закрыла руками лицо и разрыдалась. Вот только жалости у меня к ней так и не зародилось. Скудоумная младшая сестрица, истеричная курица, совершившая ни много ни мало, а убийство в состоянии аффекта. И убила она меня. Точнее… не меня. Раина ат Леннистон, будучи невменяемой от ревности и зависти, ударила по голове свою старшую сестру. Так ударила, что проломила несчастной череп, отчего девушка скончалась почти мгновенно.

А потом был тот туманный луг, и трава под ногами, и… обмен.

Теперь это я Фаина ат Леннистон, старшая дочь огненной крови и наследница рода Леннистон. Я помню и знаю все, что помнило и знало мое отражение в этом мире. И потому, вместо того чтобы с ходу устроить скандал с обмороком, лишь с неудовольствием покрутила все еще гудящей головой и взяла из рук сестры принесенный с кухни мешок со льдом.

— Фаи, миленькая, прости меня, прости… Я сама не знаю, как это вышло, — прорыдала насмерть перепуганная девчонка, падая в соседнее кресло. — Я не хотела!

— Горна пустого ты не хотела, — хмыкнула я. — Это мое внезапное замужество тебе последние мозги отшибло. Прекрати реветь и слушай. Если сделаешь все, как я велю, никакой виселицы за покушение на жизнь старшего родича не будет.

Раина посмотрела на меня расширившимися от ужаса глазами и побелела, как стена. До нее только теперь дошло, что она натворила. А также то, что вздумай я на нее донести, — виселицы не миновать.

— Не реви, сказала! Будешь меня слушаться, никто тебя пальцем не тронет. И никакой старой девой ты не останешься. Выйдешь замуж за своего Оуэна и станешь рожать ему наследников пачками.

Эрвин:

Я был зол. Нет, даже не так. Я был в ярости. Отец внезапно слёг с лихорадкой, и мне пришлось сначала носиться как угорелому по всему городу и искать достойного лекаря, потому что наш семейный уехал на свадьбу дочери чуть ли не на край света. Потом я спешно вникал в дела. Конечно, именно сегодня намечалась финальная стадия переговоров, подписание договора на поставку медной руды. Поставщики тут же попытались продавить парочку выгодных для себя условий, как только поняли, что стальной король упустил вожжи, пусть только на время.

И естественно, именно сегодня какая-то падла насвистела шахтерам о временной слабости лорда. Хар-ррах! Конечно, те решили, что это отличный повод потребовать прибавки жалования. Да сейчас! Пришлось мчаться на рудник…

Нет, в общем и целом я был в курсе всех дел, это моя обязанность как будущего лорда Маубенроя. Но именно сейчас я большую часть времени занимался собственным проектом, сулившим семье немалую выгоду. Пришлось всё бросить. Если я упущу аукцион… Проклятие!

И мало того, что выгода уплывает из рук, а я с этим ничего не могу поделать. Не успеваю, демоны побери! Впору разорваться. Так ещё и проблемы семейки Леннистон предстоит расхлёбывать. Лорд Леннистон скончался, так и не обзаведясь сыном, зато оставил завещание, по которому наша семья может получить очень многое, если возьмёт на себя заботу о сестрах. Младшая-то ничего так, а старшая… Чтоб она провалилась! Но рудник нам нужен, очень нужен. Проклятый старик о чем-то явно догадывался, хотя мы держали свои проблемы в строжайшем секрете. Не согласился продать этот участок даже за совершенно невообразимые деньги, но пообещал отдать его фактически бесплатно в составе приданого…

Что ещё хуже, теперь мне, а не отцу улаживать безобразный скандал, который закатил Оуэн. Мама демонстративно держалась за виски и нюхательные соли, ее компаньонка изображала хлопающую крыльями вокруг материнского кресла курицу, отцовский секретарь вообще предпочел смыться и не быть свидетелем семейных разборок, а этот упертый безголовый недоросль орал так, что стекла в окне дребезжали.

— Ни за что! Слышите?! Ни за что я не женюсь на этой… этой… наглой, упрямой, совершенно неженственной сухарихе! Я не собираюсь приносить всю свою жизнь в жертву потому, что отец по-другому не смог получить проклятый рудник!

— Оуэн, дорогой, — умирающим голосом простонала мать. — Это неприлично… так говорить о леди, даже если ее манеры кажутся тебе несколько вызывающими…

— Неприлично?! Неприлично?! — мальчишка, только-только получивший первый пушок на щеки, аж задохнулся, и в его голосе послышались совсем ребяческие, визгливые нотки. — Неприлично женщине лезть в мужские разговоры, интересоваться делами, которые ее не касаются, и еще сметь делать замечания мужчинам!

Нда… тут я с ним согласен. И в то же время не могу без смеха вспоминать, как рыжая ведьма посадила братца в галошу, когда он попытался было прочитать ей лекцию о горнодобывающей промышленности и месте женщины в нем. Тоже придурок — наследнице Леннистонов! Единственной леди Адалиона настолько упертой, чтобы сначала посещать Горную Академию в качестве вольного слушателя, а потом с боем взять экзаменационную комиссию. Конечно, свой диплом она могла бы повесить в рамке на стену, и только. Такой курьез, как женщина-горный инженер, не потерпят даже на ее родовых предприятиях, но…

Хар-ррах, Оуэн выставил себя идиотом, не спорю, и я обязательно надрал бы ему уши потом, после приема в мэрии. Но то, что старшая ат Леннистон не посчитала нужным проявить тактичность и мягкость, предписанные леди, не скрою, произвело на меня неприятное впечатление. Да, от такой жены не дождешься восторженных взглядов и преклонения… Женщина не должна быть слишком умной. Иначе она никогда не сможет стать примерной и послушной женой.

Однако вопли младшего брата вперемешку со стонами матери мне окончательно надоели. Я поставил стакан с гномборо на каминную полку, развернулся к Оуэну и негромко рявкнул:

— Заткнись, второй. Женишься на той, на которую укажет глава рода, или останешься без содержания. Все! Я сказал.

Оуэн аж захлёбывался возмущением, но благоразумно промолчал, отдышался и только тогда рявкнул:

— Мы ещё посмотрим! — и вылетел за дверь.

— Даже смотреть не на что, — твердо сказал я вслед, зная, что мальчишка меня услышит. — Сейчас же поеду и совершу обряд помолвки от лица главы рода, отец передал мне твое кольцо.

Из-за двери раздались яростные проклятия и быстро удаляющийся топот. Ничего, пусть побегает, остынет, жеребец.