Следователь нажал пару кнопок, сотовый в автоматическом режиме включил записанный ранее разговор…

Следователь поднес трубку к уху.

Вначале раздались гудки, потом усталый женский голос сказал:

— Петров, ну ты с ума сошел, в такое время звонить, посмотри на часы — 2 часа ночи.

— Кто там, — спросил удивленный следователь в телефон.

— Петров, опять нажрался! Идиот! Чего молчишь?! Не звони мне больше никогда!

После этого в трубке послышались короткие гудки.

«Вот это да! Это что же за агрегат такой, — подумал следователь. Надо будет с утра этого чудика еще раз допросить. А то ведь действительно шпионом может оказаться».

Пока следователь развлекался с мобильником, я уже минут десять находился в камере. Наверное, это было самое печальное место, которое я когда-либо видел.

Серый потолок давил на глаза, создавая неприятную тяжесть.

Я лег на деревянный топчан. Было жестко и неудобно. В голове вереницей тянулись события дня. Может, я сошел с ума? И на самом деле нахожусь в сумасшедшем доме? Или, может быть, это розыгрыш?

Я перевел взгляд с потолка на стены и начал читать надписи.

Их было много: Гоша 74, здесь был Егор и ушел он далее по этапу.

Витя-бандит, Жестянка из космоса…

Наконец я заснул. Проснулся я оттого, что в двери загрохотали ключами. Я проснулся и посмотрел на часы. Было 6 часов утра.

Ага, наверное, транспорт прислали. Сейчас домой, в душ — и спать. На работу я сегодня не пойду. Ну ее в пень.

В камеру вошел охранник.

— Петров, подъем! На выход.

— С вещами домой? — попытался по-утреннему пошутить я.

— Не знаю. Пока к следователю.

— А, ну понятно, извиняться, значит, будет вначале.

Мы вышли из камеры и вернулись обратно в кабинет следователя. На окне закипал электрический чайник.

Я облизнулся.

— Я смотрю, чаю хочешь? — спросил следователь.

— Не отказался бы, особенно с утра!

— Сейчас налью.

— Скажите, а когда вы меня отпустите? А то домой очень хочется.

— Скоро, уже очень скоро. Я хотел у тебя поинтересоваться, что это за штуковина такая? — с этими словами, следователь достал мобильный телефон.

Я улыбнулся.

— Вы меня разыгрываете… А вы как будто сами не знаете?

— Попрошу четко отвечать на поставленные вопросы.

— Товарищ следователь, но ведь каждый ребенок знает, что это мобильный телефон. У вас же наверняка есть такой, а может, и два сразу.

— Нет, у меня такого нет, и что это такое, я не знаю, так как впервые в жизни вижу эту штуку. И у меня появляются новые мысли относительно вас.

— А какие, если не секрет?

— Мне кажется, что вы шпион, возможно финской разведки.

— Ничего не понимаю, с чего вы решили?

— Это мое дело, почему я так решил, я совершенно не обязан вам докладывать, — неожиданно строго ответил следователь. — А сейчас я дам вам лист бумаги, и вы подробно, распишете, где вы взяли этот механизм.

— Я так понимаю, что в моем сотовом какая-то загадка. Может, в него кто бомбу встроил? Вы проверяли?

— Нет, но может быть…

Следователь достал карандаш, несколько листов бумаги и усадил меня за стол.

— Итак, пишите: где, как и при каких обстоятельствах вы стали владельцем этой штуки.

Я взял ручку, сосредоточился и попытался вспомнить, где и когда я купил свой мобильник.

— Да, а как озаглавить мое письмо? Что в шапке писать?

— Пишите: информационное заявление, от гражданина такого-то, день рождения такой-то. Все понятно?

— Теперь яснее некуда.

Нелогичность происходящего не укладывалась у меня в голове. Может, я действительно с ума сошел? И все это обширные галлюцинации, хм… Что же мне ему написать?

Я взял ручку:

«Информационное заявление от Петрова А. С., 1972 года рождения.

Довожу до вашего сведения, что сотовый телефон Nokia 3110 был куплен мной в магазине „Евросеть“, на углу 5-й и 4-й линий Васильевского острова в г. Санкт-Петербурге. Телефоном пользуюсь уже около года, в будущем собираюсь поменять модель на другую, более современную.»

Я повернулся к следователю.

— Готово, написал.

— Ну коли написал, то давай сюда.

Следователь взял листок бумаги и углубился в чтение моего труда.

— Да… — тяжело выдохнул он, — а я-то уже начал думать, что ошибся. Честно говоря, большей белиберды я никогда не читал в жизни.

— В каком смысле белиберды?

— Вот вам сколько лет?

— Скоро будет 36, а что?

— А вы что пишете? Какой год рождения?

— Ну как какой? 1972-й год. А что вас здесь, собственно, удивляет.

— Рассмешил ты меня, мил-человек. То есть, если верить твоей логике, то сейчас 2008-й получается?

— Ну конечно, а как же иначе. Следователь рассмеялся.

— Я лишний раз убеждаюсь, что у тебя не все дома, парень. В общем, через час за тобой из психушки приедут. А вот это, — следователь показал на мобильный телефон и паспорт, — я у себя оставлю — тебе они, по всей вероятности, больше не понадобятся.

— Да не сумасшедший я, — закричал я, — что вы себе позволяете? Как вы смеете меня так оскорблять?

— Вот что, мальчик из будущего. Да будет тебе известно, что сейчас 1977-й год. 60 лет революции! Но я думаю, что это тебя совершенно не волнует.

Мне показалось, что я лишился сознания.

Тело сползло со стула, и упало на грязный пол.

— Эй, парень, ты чего?! — следователь схватил графин и вылил на меня стакан воды.

Я продолжал лежать ничком.

— Вот какие слабенькие психи пошли. Чуть что, сразу сознание теряют.

Он взял телефонную трубку и гаркнул в нее:

— Дежурный, давайте этого слабохарактерного обратно в камеру.

В кабинет вошел милиционер, поставил меня на ноги и потащил за руку в камеру.

Ну конечно! Как же я сразу не догадался, что каким-то образом оказался в прошлом? Ведь подсказки были такими ясными и четкими!

Что же теперь со мной будет? Я был практически уверен, что доказать правдивость моих слов теперь практически невозможно. Может, побег?

Я подошел к окну и взялся руками за решетку. Дернул. Решетка стояла как вкопанная. Я подтянулся и попытался выглянуть в окно. Краем глаза я увидел, как в милицейский двор заехала санитарная машина.