— Выходи, приехали, — сказал он.

Я вылез. Мы находились внутри какого-то каменного двора, на окнах были решетки.

Так, тюрьма, промелькнуло у меня в голове.

— А где мы? — спросил я у своего провожатого.

— Не положено мне с вами разговаривать.

— Ясно, ну тогда пошли.

Мы прошли по небольшому внутреннему дворику и вошли в здание. В вестибюле был лифт, на котором поднялись на третий этаж.

Меня проводили в кабинет. В нем пока никого не было.

Было видно, что его владелец занимал солидную должность.

Провожатый указал мне на стул, который стоял напротив массивного стола для совещаний.

Интересно, что сейчас будет и кто придет на встречу со мной? Неужели сам Брежнев? В силу своего возраста я застал правление этого человека. Я был совсем маленький, когда он умер.

Через минуту дверь открылась. В комнату вошли два человека в штатском. Они удивленно посмотрели на меня, с недовольными лицами понюхали воздух, что-то непонятное пробурчали по рации и так же быстро удалились.

Стрелки на часах тикали свои секунды. Ожидание явно затянулось, в животе как-то неприятно напряглось.

Не нервничать! Спокуха! Прорвемся!

Дверь открылась.

Люди вплывали плавно и величественно, словно это были тихоокеанские пароходы. Наконец вошел он, Леонид Ильич, собственной персоной.

Все расселись. 10 пар глаз во главе с Генеральным секретарем Коммунистической партии смотрели на меня, словно увидели какую-то неведомую зверушку.

Я смотрел на них. Язык присох к небу. Я собрался и наконец смог выговорить:

— Здравствуйте, уважаемый Леонид Ильич и другие члены партии!

Брежнев поднял свои мохнатые брови и рассмеялся, вслед за ним рассмеялись остальные.

— Ну что, никогда не думал, что со мной встретишься?

Я помотал головой.

— Да не робей ты так, а то как же мы с тобой разговаривать будем?

Я закивал.

— Ну хорошо.

— Так, уважаемый Анатолий, кто ты и откуда — мы знаем. Сегодня с тобой будет общаться руководство СССР. Ты понимаешь, какая это ответственность?

— Да, конечно понимаю. А вы мой доклад читали?

— Конечно, теперь хотим вопросы прояснить.

— Слушаю внимательно.

— Ну тогда я, с позволения всех присутствующих, — продолжал Брежнев, — начну. Скажите, Анатолий, как вы считаете, мы сейчас можем предотвратить развал СССР, который, как я понимаю, уже очень скоро произойдет?

— Конечно! И никто, кроме вас! Вы же правительство, у вас в руках есть все рычаги.

— В выводах написано, что необходимы масштабные реформы. Вы с этими выводами согласны?

— Уважаемый Леонид Ильич. Я думаю, что если сейчас, в 1977 году, вы начнете рыночные преобразования, причем сделаете это грамотно, то вся наша страна избежит огромного количества трагедий, которые произойдут в конце 80-х, начале 90-х годов.

— Хм… Понятно. Cкажите, по вашему мнению, наши сотрудники из института, они все узнали от вас?

— Вы знаете, вот сейчас я понимаю, что не все.

— А что именно они не спросили?

— Можно я ответ на бумажке напишу?

— Конечно, хотя непонятно, к чему такая секретность.

Я взял лист бумаги и написал:

«Я знаю, когда вы умрете, это случится в 1982 году».

Я перевернул лист так, чтобы никто не видел, что я там написал, и протянул его Брежневу.

Леонид Ильич достал очки, протер их салфеткой, и прочитал написанное. Лицо его передернулось.

— Понятно… ну об этом позже.

— Товарищи, — обратился он к присутствующим, — задавайте свои вопросы Анатолию, не стесняйтесь.

Слово взял человек, которого я точно где-то уже видел, но как его зовут, не помнил.

— Некоторые страны просят оказать им дружественную поддержку, в том числе и военную. Как это отобразится в будущем?

— Вы про Афганистан? — уточнил я.

— И про него в том числе.

— Собственно, про это я в своем отчете рассказал. Возможно, что я, конечно, знаю не всю информацию. Но, насколько я понял, с точки зрения будущего все эти войны особых политических дивидендов не принесли. А вот смерть и горе — да.

— Скажите, а вот вы, как вы сами характеризуете те события, которые произошли? Лично мы думаем, что с великой страной произошла самая настоящая трагедия. И наверняка ко всем этим событиям причастны западные спецслужбы, вся деятельность которых направлена на то, чтобы развалить нашу страну.

— Насчет спецслужб не знаю. Поэтому особо говорить ничего не буду. Хотя в последнее время, в 2008 году, в некоторых изданиях начали появляться сообщения, что действительно западные разведки что-то делали для развала СССР.

А вот про отношение… Сложно сказать. Скорее, большинство воспринимает это как некую данность, то есть жаль, конечно, что Союз развалился, но по-другому и не могло произойти. На рубеже 80-90-х годов все настолько устали от того бардака, который перестройка принесла в жизнь, что считали, что, только отделившись от Союза, можно построить нормальную жизнь. Понимание того, что это ошибка, пришло слишком поздно, лет 10–15 спустя. Но сделать было уже ничего нельзя, так как в союзных республиках сформировались элиты, которые почувствовали вкус власти.

— Хм, товарищи, — обратился один из членов ЦК к присутствующим. — А вы знаете, что моя служба совсем недавно приобрела документы у одного ЦРУшника, которые в общем так и назывались: «План по развалу СССР». Так вот, я наложил те данные, которые рассказал нам Анатолий, на то, что было написано в том документе. Собственно говоря, все совпадает. В связи с этим я предлагаю немедленно арестовать ряд лиц, которые в будущем будут причастны к развалу страны.

— Карлуша, — начал Брежнев, — ты же понимаешь, что арестовать этих людей мы всегда успеем. Другое дело, что сейчас, в 1977 году, они еще ничего плохого не сделали. Если мы сейчас всех их посадим за решетку, то что получится в итоге? На Западе подымут вой, что в стране опять начались репрессии. Нам оно нужно?

— Да начхать, пускай воют, вопрос касается безопасности страны, и действовать надо незамедлительно.

— Да, не спорю, действовать надо быстро, но не репрессивными методами, а по-другому. По-умному.

— То есть?

— Об этом позже. Какие еще вопросы к Анатолию есть, задавайте.

Я робко поднял руку.

— Да, — сказал Брежнев.

— Леонид Ильич, у меня есть всего один вопрос ко всем к вам, можно?

— Задавайте.