Поэтому к тому времени, когда Чосер возмужал, лорды все чаще и чаще отказывались от попытки обрабатывать свои домениальные земли старым способом и соглашались заменять полевую барщину денежными платежами. Так как на душу уменьшившегося населения теперь приходилось больше денег, то крепостному легче было скопить или занять достаточно шиллингов, чтобы выкупить свою свободу и уплачивать денежную ренту за свой земельный участок. Многие крестьяне держали овец и от продажи их шерсти получали деньги, необходимые для выкупа своей свободы.

Располагая деньгами, полученными взамен барщины, лорды могли предлагать вольнонаемным рабочим заработную плату, но они редко предлагали достаточную плату, потому что цена на труд была теперь очень высока. Поэтому многие лорды перестали вести обработку своих домениальных земель и стали сдавать их в аренду новому классу йоменов-арендаторов. Эти арендаторы часто брали в аренду также и господский скот на правах аренды живого инвентаря и земли. Иногда они платили денежную ренту, но часто договаривались об уплате натурой, снабжая хозяйство манора продуктами питания. «Семья» лорда всегда питалась продуктами с господской земли, и теперь, когда эта земля сдавалась в аренду, к обоюдному удобству продолжалась старинная натурально-хозяйственная связь. В пастбищных районах, в некоторых манорах, где крестьяне богатели от продажи шерсти, зависимые арендаторы брали весь домен лорда в аренду и затем делили его между собой.

Так различными путями в Англии стали появляться новые классы состоятельных йоменов. Некоторые из йоменов снимали в аренду домен лорда, другие брали новые участки, недавно отгороженные от пустоши, третьи брали полосы на старых открытых полях. Одни занимались хлебопашеством, другие – овцеводством и торговлей шерстью, третьи вели смешанное хозяйство. Рост численности таких йоменов и их благосостояния на протяжении нескольких последующих столетий задавал тон новой Англии. Тема об английском йомене – его независимости, его простодушии, его ловкости в стрельбе из лука – заполняет все баллады, начиная со времени Столетней войны и кончая Стюартовской эпохой.

Шел процесс исчезновения крестьянина-крепостного, который превращался или в йомена-крестьянина, или в безземельного батрака. И теперь между этими двумя классами началась вражда. Само крестьянство делилось на нанимателей и нанимаемых, и ранняя стадия борьбы между ними видна в знаменитых «статутах о рабочих».

Эти парламентские законы, принятые в целях снижения заработной платы, были изданы в результате петиции, поданной палатой общин под давлением мелкого сельского дворянства (джентри) и крестьян-арендаторов – «хозяев и держателей земли», как они именовались в статутах.

Каждый средневековый манор управлялся согласно своим собственным обычаям, которые теперь во многих случаях нарушались, и поэтому упомянутые законы представляют собой одну из первых попыток парламента заменить этот порядок государственным контролем. Открыто признанной целью «статутов о рабочих» было: не допускать роста денежной заработной платы, а также, хотя и в меньшей степени, повышения цен. Были назначены специальные судьи для принудительного проведения в жизнь парламентских ставок и для наказания тех, кто требует больше.

Таким образом, начиная с «черной смерти» и вплоть до восстания 1381 года и даже в последующие годы продолжалась борьба безземельных рабочих с крестьянами-арендаторами, которых поддерживали парламентские судьи. Участники стачек и бунтов, а также организаторы и члены местных союзов преследовались в судебном порядке и наказывались тюремным заключением. Но в общем победа оставалась на стороне наемных рабочих благодаря недостатку рабочих рук, вызванному сильной эпидемией чумы и ее постоянными повторениями то в одной, то в другой местности. Конечно, возрастали и цены, но заработная плата повышалась еще быстрее. В этот период безземельный рабочий находился в благоприятном положении, описанном Ленглендом так:

Но оставим пока безземельного рабочего, имеющего на обед, по крайней мере иногда, горячее мясо или возмущенно ворчащего из-за холодной свиной грудинки или затхлой капусты; вернемся снова к крестьянину-земледельцу, держателю полос в открытом поле. Как же шла его борьба за свободу в те годы, когда Чосер, достигший среднего возраста, растолстел и благоденствовал при дворе короля-мальчика Ричарда?

Борьба за свободу вела к спорадическим актам насилия, подготовившим почву для восстания 1381 года. Введение к одному статуту, утвержденному парламентом 1377 года, показательно. Лорды маноров, «а также люди св. церкви и другие» жалуются, что вилланы в их поместьях «объявляют себя вполне и совершенно свободными от всех видов крепостных повинностей, причитающихся как с них лично, так и с их держаний, и заявляют, что они не потерпят наложения какого-либо ареста на их имущество или другого судебного акта, который был бы совершен над ними; они даже грозят убить или искалечить должностных лиц своих лордов и, что еще хуже, собираются на больших дорогах и договариваются на таких собраниях, что каждый будет помогать другому силой оказывать сопротивление своим лордам».

Если учесть, что в сельских местностях такое положение длилось годами, то становится яснее и смысл поразительных событий 1381 года. В деревнях, в ста милях от Лондона, и во многих более отдаленных округах, на западе и к северу, союзы рабочих для сопротивления парламентским законам, фиксирующим заработную плату, и союзы вилланов для сопротивления манориальному обычаю научили целые деревни, как бороться с правящим классом путем пассивного и активного сопротивления. Социальное недовольство не ограничивалось деревней. В рыночных городках, находившихся под властью больших аббатств – таких, как Сент-Олбанс и Бери Сент-Эдмунде, – не только крепостные, но и горожане вели непрестанную борьбу с монахами, которые не признавали городских привилегий, охотно продававшихся королями городам, которым посчастливилось вырасти на королевской земле.

Английские мятежники не были, подобно участникам французской Жакерии, голодающими людьми, доведенными отчаянием до насилия. Их положение быстро улучшалось как в смысле богатства, так и в отношении независимости, по недостаточно быстро, чтобы удовлетворить их новые стремления. Многие из них, вооруженные и обученные в рядах народной милиции, обладали воинской дисциплиной и самоуважением. В рядах восставших можно было встретить немало знаменитых английских лучников. В лесах скрывались грозные союзники движения – отряды Робин Гуда, состоявшие из лиц, поставленных вне закона; крестьяне, которых правосудие высшего класса загнало в леса; профессиональные браконьеры; разорившиеся люди; преступники и отставные солдаты – участники французской войны.