– Так он художник?

– Нет, он инженер. Изобретает всякие разныевещи. – И вдруг, вздохнув, девочка с грустью посмотрела ему вглаза. – Наверное, мне и вправду пора домой.

Словно услышав ее, возле них появился пес и уселся рядом сосвоей маленькой хозяйкой.

– Может, как-нибудь увидимся.

Было только начало июля, до конца лета еще не скоро.Странно, однако, что он не видел ее раньше. Скорее всего она просто сюда неходила, ведь для такой крохи она зашла достаточно далеко.

– Спасибо, что позволили мне порисовать с вами, –вежливо поблагодарила она. На губах ее мелькнуло какое-то подобие улыбки,однако глаза по-прежнему оставались тоскливыми, и у мужчины вновь защекотало вносу.

– Мне тоже было очень приятно, – искренне ответилон. И вдруг, повинуясь безотчетному импульсу, неловко протянул ей руку. –Кстати, меня зовут Мэтью Боулз.

Девчушка с самым серьезным видом пожала протянутую руку, ион опять поразился ее неожиданной взрослости и церемонным манерам. Малышка былазабавная, и он нисколько не жалел, что встретил ее.

– А меня – Пип Макензи.

– Пип? Какое интересное имя! Наверное, сокращенно, да?

– Да, – хихикнула девочка, и вся серьезность разомслетела с нее. – На самом-то деле меня зовут Филиппа. Терпеть не могу этоимя. Меня так назвали в честь бабушки. Разве это не ужасно?

Ее личико уморительно сморщилось, и мужчина улыбнулся. Передней просто невозможно устоять! Благодаря копне рыжих волос и вздернутомуносику, густо усыпанному веснушками, девчушка напоминала шаловливого лесногоэльфа. Как странно, подумал мужчина, ему всегда казалось, что он не особеннолюбит детей. Во всяком случае, раньше он старался держаться от них подальше. Ноэта девочка была особенной. Во всем ее облике чувствовалось что-то загадочное.

– Правда? А мне нравится! Филиппа… Ну, остаетсянадеяться, что в один прекрасный день оно понравится и тебе.

– Вот уж не думаю. Дурацкое имя! Пип куда лучше.

– Ну что ж, постараюсь запомнить. На тот случай, еслимы снова увидимся, – улыбнувшись, кивнул мужчина.

– Ага. Я обязательно приду сюда снова, как только мамаопять уедет в город. Может быть, даже во вторник.

Неясное подозрение мелькнуло у него в голове, когда онуслышал ее слова. Что-то подсказывало мужчине, что малышка наверняка убегаетсюда без спроса. Что ж, хорошо хоть берет с собой собаку, подумал он. Сам незная почему, он внезапно почувствовал себя ответственным за крохотное существо.

Сложив стульчик, мужчина поднял с песка коробку, в которойдержал краски, сунул мольберт под мышку и повернулся к девочке. Некоторое времяони молча смотрели друг другу в глаза.

– Еще раз большое спасибо, мистер Боулз.

– Мэтт. И тебе спасибо – за то, что пришла. До свидания,Пип, – с какой-то непонятной грустью ответил он.

– До свидания.

Девчушка помахала ему рукой и полетела по берегу –точь-в-точь как гонимый ветром листок, подумал он. За ней с лаем мчался Мусс.

Мужчина еще долго молча смотрел ей вслед, гадая, увидятся лиони снова и почему, черт возьми, это так волнует его. В конце концов, она всеголишь ребенок. Потом он повернулся, вскарабкался на дюну и, спрятав лицо ответра, побрел к своему изрядно потрепанному непогодой коттеджу. Дверь онотродясь не запирал. Войдя на кухню, обвел взглядом вещи и вдруг сновапочувствовал знакомую щемящую боль, от которой он уже успел отвыкнуть и отнюдьне горел желанием испытать ее снова. В конце концов, от детей однинеприятности, напомнил он себе, налив стакан вина. Не успеешь оглянуться, какони уже залезли тебе в душу, словно заноза. А выдрать их можно только с кровью.Внезапно он заколебался, подозревая, что не все так просто. Ему сновавспомнилась девочка. Было в ней что-то особенное…

Глаза мужчины остановились на детском портрете его дочериВанессы, который Он сам написал много лет назад. Девочка на нем до странностинапоминала ему Пип. Тогда ей тоже было лет десять – двенадцать. Постаравшисьвыкинуть мысль о дочери из головы, мужчина перебрался в гостиную и, усевшись встарое кожаное кресло, принялся отрешенно вглядываться в туман за окном. Но какон ни старался, перед его мысленным взором вновь появились глаза цвета янтаряпод шапкой рыжих волос и сплошь усыпанный веснушками нос.

Офелия Макензи одолела последний крутой поворот, и ее пикапнеторопливо покатился через крохотный городок Сейф-Харбор. Собственно, даже негородок, а поселок – два крошечных ресторанчика, книжный магазин, еще один,который торговал товарами для курортников, бакалейная лавка да художественнаягалерея. Денек для нее выдался нелегкий. Офелия всякий раз заставляла себяездить в город на групповые занятия и была вынуждена признать, что польза отних все-таки есть. Она ходила туда с мая, и впереди еще оставались два месяца.Офелия даже согласилась ходить на занятия все лето – именно по этой причине ейприходилось оставлять Пип с дочерью соседки. Шестнадцатилетней Эми нравилосьсидеть с детьми – во всяком случае, так она говорила, – к тому же девушкеявно не хватало карманных денег. А Офелии позарез нужна была няня, да и Пип,казалось, ничего не имела против Эми. Так что всех в общем-то устраивалосложившееся положение, только вот саму Офелию безумно раздражала необходимостьдважды в неделю ездить в город, хотя поездка отнимала не больше получаса, ну,от силы минут сорок. А сама дорога, если не считать, конечно, кошмарных«серпантинов» вдоль берега, обычно даже доставляла ей удовольствие. Вид океанауспокаивал ее. Но сегодня она устала. Безумно выматывала необходимостьвыслушивать всех остальных, да и собственные проблемы тревожили ее ничуть неменьше, чем в октябре. Но сейчас она по крайней мере не одна, теперь ей хотя быбыло с кем поговорить. Взваливать на плечи Пип свои беды ей не хотелось.Малышке всего одиннадцать, так что было бы несправедливо жаловаться ей натрудности жизни.

Офелия медленно ехала через город. Вскоре она снова свернуланалево – на дорогу, которая вела в ту самую, обнесенную забором частьСейф-Харбора. Здесь редко кто ездил. Офелия же сворачивала сюда почтимашинально. Вот и сейчас она свернула, успев только подумать, до чего жеправильно сделала, решив провести лето именно здесь. Она отчаянно нуждалась впокое, а тут как раз хватало… покоя, одиночества, тишины. Длинная песчаная косапредставлялась бесконечной, выбеленный солнцем песок в холодные дни смахивал наснег, а в жару казался раскаленным добела.

Ни туман, ни промозглая сырость не раздражали Офелию. Инойраз это даже соответствовало ее настроению куда больше, чем яркое солнце иголубое небо, о которых обычно мечтает каждый, попав на море. Бывали дни, когдаона вообще не выходила из дома. Либо часами дремала в постели, либо забиваласьв утолок гостиной, делая вид, что читает, а на самом деле переносилась мысленнов другое время – в другую жизнь, где все было совсем иначе. До октября. С техпор прошло девять месяцев, а ей казалось – целая вечность.