моя, я говорил не надевать высоких каблуков, — сквозь застывшую в зале тишину голос мужчины в светлом костюме донёсся до всех самых тёмных углов. Фраза не звучала как укор, и лицо его выражало нежность и заботу. Йенс почувствовал ком тошноты, застрявший в горле. — Если хочешь, я могу понести тебя на руках.

— Сама дойду, муж мой, благодарю за беспокойство, — что-то в её голосе прозвучало неправильно, но яркая улыбка, застывшая на алых губах, не давала поводов для беспокойства.

Ольсен прикусил губу. Это было глупо и неправильно, но этот незнакомый мужчина с самого первого взгляда начал его раздражать. Казалось, что он совершенно глупо и даже безобразно смотрится рядом со своей прекрасной дамой. Может быть, Ольсен просто завидовал. В свои тридцать пять лет он был бесконечно одинок.

— Эрика! — громко выкрикнула Анджелль, после чего тут же оставила общество двух мужчин и направилась к пришедшей женщине.

Эрика. Какое нежное и восхитительное имя, оно чертовски сильно подходило этой незнакомке. Глядя на эту женщину, Йоханесс больше и не мог выдумать какое-нибудь другое имя, которое больше бы подходило прекрасной Эрике.

— Здравствуй, chebella1, — непроницаемое лицо вдруг озарилось мягкой улыбкой, и Эрика вырвала свою руку из руки своего спутника, чтобы ласково обнять подошедшую подругу. Больше Йоханесс не слышал и слова, потому что чудесную женщину окружила целая толпа людей, а в помещении снова заиграла музыка.

Но образ прихрамывающей дамы не хотел выходить из головы, плотно засев там. Откуда в этом отвратительном месте, полном уродливых старикашек и избалованных куколок, появился такой необычный человек? Хрупкая, маленькая, но буквально ничто в её лице, в её глазах и в её теле не выдавало слабость. Она смотрела так, словно может спалить взглядом, словно знает, что все они вокруг её слуги, словно никто на свете не может заставить её испытывать страх. Это из-за её никчёмного спутника? Нет, Йенс чувствовал, что дело не в нём. Пытаясь сейчас среди толпы людей разглядеть Эрику, Ольсен подмечал, что она предпочитала держаться подальше от того мужчины, как, впрочем, и другие люди. Все они подходили к ней, целовали её маленькие руки, очарованно улыбались и что-то говорили, глядя прямо ей в глаза. Лицо женщины же словно выражало снисхождение. Ей пытались угодить так, словно это она была хозяйкой этого светского вечера.

— Кто это? — вырвалось у Йенса.

— Эрика Виттория Ричардсон, — сквозь зубы проскрипел Гловер. Лицо у него было мрачнее тучи, но при этом всего на одну секунду в чужих глазах проскользнул тщательно скрываемый страх. — Пойдём выпьем.

Йенс поджал губы. В разум врезалась мысль о том, что он был обязан запомнить это имя, заточить в своей памяти этот восхитительный вдохновляющий образ. Женщина, которую он никогда больше не увидит. Женщина, которая никогда ему даже не улыбнётся.

— Анджелль красивая, правда? — буркнул Томсон, обратив внимание на то, куда направлен взгляд кузена.

— Кто? — переспросил Йоханесс, не услышав заданный вопрос, а потом сморщился, когда понял, что именно спросил брат. — На любителя.

— А Эрика? — настороженно спросил Томсон, задержав глаза на лице Ольсена.

— Эм… — Йенс неловко раскашлялся. — Ничего такая.

— Даже думать об этом не смей, — Гловер расплылся в неприятной издевательской улыбке. — Посмотри на себя в зеркало и вспомни о том, кто ты. Такая женщина, как она, даже взглядом тебя одним не одарит. К тому же, мужчина рядом с ней — это Кристиан Эдвардс, её законный муж. Говорят, он очень ревнив. «Ничего такая». Ну ты даёшь. Идиот.

Томсон тихо засмеялся, а Йоханесс поджал губы от обиды. Но сказать ему было нечего, по крайней мере, потому что Гловер был прав. Ольсен в чьих-нибудь глазах, может, и не был полным уродом, но всё его обаяние заключалось в умение заговаривать зубы. По сути же своей, Йоханесс был обычным мужчиной, и совершенно ничего особенного в нём не было. А Эрика… ох, Эрика. Она совсем другая.

Хотя что эта писанная красавица нашла в клоуне с козлиной бородкой — тот ещё вопрос.

— Ты хотел выпить, кажется. Пошли, — мрачно отозвался Ольсен.

Grace — You Don't Own Me

Кажется, Йенсу тоже нужно избавить голову от ненужных мыслей, чему прекрасно может поспособствовать алкоголь. Честно признаться, никогда ранее мужчина не видел таких людей, которые одним своим видом могли оторвать окружающих от их дел любой важности и срочности. В её лице можно было найти и недостатки, и шрамы, и едва заметные морщинки, но она удерживала на себе внимание своей харизмой, своим обаянием. Нет, правда, Ольсен встречал много красивых людей, обожал наблюдать за живыми улыбающимися женщинами, но по сравнению с Эрикой и её таинственной непонятной аурой, за которой могла скрываться и жестокая беспощадная убийца, и ветреная любовница, и благодетельный человек, все они были крохотными песчинками в огромной Вселенной.

Алкоголь в данном местечке был похож на нектар богов, но, помимо вкуса, замечательно в нем было и действие. Йоханесс думал, что уже ни один напиток так быстро не сможет заставить его вытворять неоправданную ерунду, но, по всей видимости, он сильно ошибался. Уже после нескольких стаканов мужчина начал нагло очаровывать певичку, включив мастера обольщения, что совсем не понравилось остальным гостям.

— Детка, спой своим ангельским голоском что-нибудь, от чего кровь в жилах начнёт кипеть, — просипел Ольсен, поглаживая плечи сидящей на коленях певички, больно надавливая на кожу грубыми пальцами. Девушка смущённо и довольно хихикала, прикусывая нижнюю губу.

Нужно было совсем немного поуговаривать, чтобы птичка, запертая в золотой клетке, запела.

— You don't own me,

I'm not just one of your many toys.

You don't own me,

Don't say I can't go with other boys2.

Йоханесс откинулся на спинку стула, наслаждаясь сильным голосом джазовой певицы, исполняющей поп песню. Из-за алкоголя картинка становилась ещё слаще, да и сама красавица в блестящем платье превращалась в настоящую принцессу. Но хватило лишь одной мысли, чтобы выпрямиться и начать мечтать о собственной смерти: голос пташки совсем не был уникальным, Ольсен слышал много похожих тембров, а вот всего несколько фраз, произнесённых Эрикой, до сих пор терзали уши и опьянённый мозг.

— Всё, спасибо за представление, лапуля, но лимит исчерпан, — прошипел внезапно подошедший к Йенсу кузен, который быстрыми движениями спихнул его со стула и направил в сторону выхода. Да-да, Ольсен не дурак, он прекрасно понимал, с чем это связано: Томсон — сопливый простофиля, который не хочет ссориться с влиятельными людьми, потому что легче встать на колени, чем попытаться отстоять свою точку зрения. — Йенс, иди проветрись, — выплюнул Гловер, выставляя кузена на