— Йенс! Я уже пообещал ей, я не могу сейчас подойти и сказать, что ты, кусок имбецила, отказываешься с ней знакомиться! — настойчиво произнёс Гловер, испуганно косясь в сторону Анджелль. Лишь бы её внимание не привлёк кто-нибудь иной. Тогда конец. Тогда вновь завести с ней разговор больше не получится.

— Не мои проблемы, — фыркнул кузен в ответ.

Томсон сжал губы в тонкую линию. В груди сердце с ума сходило от паники. Он не может просто взять и прозевать такой шанс. То, что их сегодня пригласили на мероприятие, на котором также присутствуют и очень важные и большие люди, огромное везение. Знал же, что нужно этого придурка было дома оставить! Вот что с людьми делает жалость. Жалость к животным.

— Ладно, послушай, — тихо-тихо произнёс Гловер, мысленно проклиная самого себя за идиотскую идею, пришедшую в голову. Он был готов буквально на всё, лишь бы добиться расположения миссис Андерсон. — Я не хотел этого говорить, потому что… потому что миссис Андерсон меня попросила молчать, но… — Томсон проглотил слюну, — но ты ей понравился. И поэтому она хочет с тобой познакомиться.

У каждого человека есть слабости, и нет ничего дурного в том, чтобы иногда на них надавить. Йоханессу, как и многим мужчинам, нравились красивые женщины, но не нравилось стараться ради их внимания.

— Она же замужем, — с явным сомнением в голосе спустя пару секунд отозвался кузен.

— В этом и дело, — смущённо отозвался Гловер. На самом деле, ему вдруг стало очень стыдно за свою затею, но отступать уже было поздно. — Мужу почти восемьдесят, как думаешь, могут ли их связывать романтические чувства? Прошу, не ставь даму в неловкое положение.

Йоханесс недоверчиво уставился на брата, тщательно размышляя над узнанной информацией.

— Хрен с тобой, — фыркнул кузен, и в глазах Гловера загорелась надежда. — Но это не ради тебя. Придурок.

Томсон стиснул зубы, чтобы не произнести в ответ: «Сам такой».

До Анджелль Гловер со Йоханессом могли бы добираться целую вечность, учитывая пожирающий окружающее пространство взгляд кузена и его постоянные комментарии о дороговизне данного помещения, если бы не настойчивость предпринимателя, который упёрто продолжал тащить родственника вперёд за запястье. Уже в нескольких шагах от необыкновенной женщины Гловер вновь стал излучать уверенность и спокойствие, а его губы искривились в кроткой улыбке.

— Добрый вечер, мистер. Безмерно рада тому, что Вы нашли время на знакомство со мной, — улыбнулась Анджелль.

— Здрасьте, — буркнул себе под нос Йенс, слегка сощурившись, чтобы получше разглядеть свою до неприличия богатую собеседницу.

Гловер целый день до, как он выразился, «светской вечеринки», распространялся на тему сливок общества и их поведения. Конечно, он упоминал и этих треклятых Андерсонов. Глава семьи какой-то важный престарелый депутат, имеет огромное влияние и очень любит хвастаться окружающим своим положением, устраивая званные вечера. Попасть на них, конечно, могут только люди из высшей прослойки общества, поэтому тупоголовый Томсон находился одновременно и в панике, и в диком восторге, что его драгоценный Уоррен пригласил на эту хвалёную вечеринку и самого Гловера. Йенс, конечно, был заинтригован, потому что ранее в подобных местах быть ему не приходилось, но вот того самого мистера Андерсона он мог считать лишь обычным развратником и пьяницей. Они, впрочем, все такие, кто забрался высоко.

Но, однако, его молодая жёнушка действительно была миленькой дамочкой, похожей на наштампованных моделек, лица и тела которых украшали обложки различных журналов, только её ещё в добавок обвесили большим количеством разных драгоценностей. Что в этой Анджелль было такого необычного? Такие девушки встречаются на каждом углу, и, помимо симпатичной обложки, во многом достигнутой благодаря макияжу и подходящей одежды, в них ничего больше и не было. Пустые внутри хорошенькие снаружи куколки, которыми можно лишь любоваться издалека да иногда водить на свидания, чтобы скоротать скучный одинокий вечер. Вряд ли Гловера так бы волновало мнение Анджелль, если бы не её муж и деньги в кошелёчке.

Да, возможно, прямо сейчас перед Йенсом стояла роскошная женщина, которая не боялась напоминать своей власти, о своём величии и, в конце концов, о своем богатстве. Дорогим в ней было все, начиная от чёрных блестящих от чистоты туфлей и заканчивая пушистой горжеткой, которая прикрывала шёлковую кожу. Стоило ли вообще говорить о коротком облегающим тело бордовом платье, которое идеально подчёркивало фигуру Анджелль, ее колготах в крупную сетку, вуали, прикрывающей часть лица, позволяющей лишь сквозь завесу тайны посмотреть на словно выточенное из мрамора лицо. Но отчего-то Йоханесса интересовал один вопрос: как долго строила из себя Анджелль неприступную крепость с высокими моральными принципами и жизненными ценностями, пока не отдалась целиком и полностью в руки сморщенного кукловода, упивающегося юными женскими телами, ищущего в них источник вечной жизни и молодости, пока не стала его женой-игрушкой, просто неодушевлённым «милым личиком»?

— Миссис Андерсон, разрешите представить Вам моего кузена, Йоханесса Ольсена. Можно называть его просто Йенс, — кивнул головой Гловер, указав на своего двоюродного брата.

— Нельзя, — оскорблённо буркнул Ольсен.

— Прошу простить Йенса, — извиняющимся тоном пролепетал Томсон, незаметно пихнув брата локтем. — Он никогда ещё не удостаивался чести поговорить с кем-то настолько обворожительным, как вы.

Анджелль засмеялась в ответ слишком уж наигранно, а Йоханесс весьма показательно закатил глаза. Откуда Гловеру знать, что в его жизни не было женщин прекраснее, чем эта разодетая кукла? Уж кто-кто, а Ольсен красавиц на своём веку повидал, и удивить теперь его было крайне сложно.

— Ох, ничего-ничего, я в любом случае крайне рада знакомству, мистер Ольсен, — возможно, Йенса куда больше раздражала потоком бьющая лесть из уст собеседников и эта наигранная вежливость, за которой скрывалась снисходительность высшего слоя к низшему, чем беспричинное восхищение внешностью самой обычной куклы, игрушки богатого старикана.

— Ага, я тоже рад знакомству, — видимо, не слишком радостно отозвался Ольсен, потому что Гловер опять почти незаметно ударил его локтем.

Вообще, где-то, может быть, мужчина и был прав: Йоханесс на самом деле никогда не был в подобных роскошных заведениях, где вино к столу приносят на золотых подносах, где вся мебель была обрамлена чистым бархатом, а столы были сделаны из такого дерева, о котором Йенсу не доводилось слышать нигде и никогда. Дорогие свечи, распространяющие какой-то сладкий аромат по небольшой комнате, погружая ее в таинственный полумрак, певица в вызывающем наряде, которую поставили на сцену далеко не для того, чтобы та исполняла песни, а чтобы старым дуралеям было на что поглазеть. Женщин в данном неприятном местечке было мало, если не