– Он пытался уговорить меня стать свидетелем обвинения. Меня! Ну, я с ним позабавился, приглашал его раз десять. Принимал его по высшему разряду. Вот только он не знал, что каждое утро, перед его приходом, я мочился в его кофе.

– Что? Дядя, ты с катушек съехал!

Сэм слегка стукнул племянника по плечу и сказал:

– Не оскорбляй меня этими дурацкими словечками, сосунок.

– Дядя, ты удивительный человек…

Уезжая на своем «рамблере», Маленький Сэмми все еще смеялся, махая рукой своему дяде.

Мальчик справится, обязательно справится.

Медленно возвращаясь к гаражу, Сэм улыбался, размышляя о том, как он любит мальчика, о своих планах, мечтах и надеждах относительно своего тезки. Его собственные дети не захотели заниматься семейным бизнесом – сын учился в колледже, а девочки-близняшки вырастут и удачно выйдут замуж, в этом нет сомнения, ведь они такие милашки, – и Сэм был рад, что все три его отпрыска не будут вести такую опасную жизнь.

Но еще больше он был рад, что у него есть Маленький Сэмми, который пошел по его стопам. Между дядей и племянником было несомненное сходство, и Сэм Ди Стефано даже чувствовал себя должником Антонио. Маленький Сэмми был словно вторым шансом. Он напоминал ему Анжело, брата, которого Сэм потерял много лет назад.

Анжело был наркоманом. Этот позорный факт ставил Сэма в неудобное положение перед Организацией. Поэтому, когда Гьянкана высказал беспокойство, что Анжело может – из-за своей слабости – стать ненадежным, Сэм понял все с полуслова и взял ответственность на себя.

Зарезав брата в машине, Сэм отвез его туда, где мог вымыть его тело с мылом. Чтобы отправить его к Господу чистым, чтобы очистить саму душу Анжело. Так Анжело и нашли – чистого, голого и мертвого, в багажнике его машины.

В гараже Сэм взял метлу и лопату, и скоро куча мусора перекочевала в мусорный бак. Наконец, он стоял посреди гаража, положив руки на бедра и думая, как хорошо он все сделал и как довольна им будет Анита. Он осматривал чистый гараж и – стоя спиной к улице – не заметил приближения нового гостя.

Услышав шаги, Сэм обернулся и увидел одетого по-зимнему человека. На незнакомце была черная маска (которая позволяла увидеть только холодные карие глаза), черный свитер, брюки и ботинки, и даже черное пальто, из-под которого в руке, затянутой в черную перчатку, появился пистолет.

– Ты, придурок, – сказал Сэм, и незнакомец выстрелил, попав Сэму в правую руку.

Сэм не упал, только слегка пошатнулся, как канатоходец, восстанавливающий равновесие. Он стоял, покачиваясь, и смотрел на свою руку, которая висела как большая мертвая рыбина, слегка подергиваясь. Черт побери. Сэм услышал какой-то шлепок, всплеск, и его глаза остановились на стене справа от него, на которой струя крови создавала собственную картину, похожую на шедевры Пикассо. Его гараж теперь стал таким же кровавым, как и мастерская в подвале, в звуконепроницаемой комнате.

Голос стрелявшего показался Сэму знакомым, но лыжная маска его приглушала и не позволяла опознать.

– Ты не заслуживаешь быстрой смерти, – сказал незнакомец. – Но я спешу.

Второй выстрел раскроил грудь Сэма. Он посмотрел на дыру в груди, сглотнул и осел кучей, слишком большой для любого совка.

С Сэмом Ди Стефано было покончено.

Времени на психологию не было.

Неделей ранее

Утром того дня, когда его жизнь пошла под откос, Майкл Сатариано чувствовал себя прекрасно.

Пятидесятилетний, стройный, пять футов десять дюймов, с почти не изменившимся мальчишеским лицом, темными волосами, подстриженными в стиле «Биттлз» и слегка тронутыми сединой на висках, Майкл казался моложе как минимум на десять лет, а многие давали ему и тридцать пять. Только глубокая вертикальная морщина между бровями – следствие размышлений и забот – наводила на мысль, что его жизнь когда-то была тяжелой.

На нем был серый, прекрасно сшитый костюм, серый галстук более темного оттенка и светло-серая рубашка. Майкл не признавал ни ярких тонов, ни люминесцентных расцветок, которые предпочитали многие мужчины среднего возраста, пытаясь казаться моложе. Единственной уступкой моде были небольшие баки.

В отличие от многих членов Синдиката Майкл не злоупотреблял ювелирными украшениями – сегодня на нем были жемчужные запонки, обручальное кольцо на левой руке и золотое кольцо с изумрудом в один карат на правой. Это кольцо, подарок его жены Пат, было единственным украшением, которое он носил не снимая.

У Майкла было прекрасное здоровье благодаря отказу от курения и сдержанному отношению к спиртному. Он прекрасно видел – одним глазом, который ему оставила война – и не надевал очки даже для чтения, являющегося его слабостью: если бы книги оказывали такой же эффект, как макароны, Майкл был бы таким же толстым, как повар в «Каль Нева», – дайте ему томик Луиса Ламура, Микки Спилейна или Рея Бредбери, и он счастлив.

Увлечение азартными играми нельзя было считать пороком для человека, занимающего должность начальника отдела развлечений в казино-курорте. И бабником Майкл тоже не был – с 1943 года он был женат на Патриции Энн и всем представлял эту женщину как свою «первую любовь». И хотя вокруг него всегда было множество привлекательных молодых женщин (официанток, танцовщиц, актрис и певиц), он редко испытывал соблазн и никогда ему не поддавался. Говорили также (хотя это было и не совсем так), что Майкл ни разу не пропустил воскресную мессу, с тех пор как женился.

Из-за этого он получил шуточное прозвище – Святой.

«Святым Сатариано» называли его мафиози, особенно чикагский Синдикат. Но эта кличка появилась не только из-за регулярных походов в церковь. Тридцать лет Майкл был «человеком-вывеской» в различных сферах деятельности Организации: итальянец, получивший первую Почетную медаль конгресса во Второй мировой войне; солдат, чья слава соперничала со славой Оди Мерфи.

Святой не первое прозвище, которое получил Майкл.

За месяцы, проведенные им на полуострове Батаан, на Филиппинах (он тогда только окончил школу), Майкл получил от филиппинских снайперов очень точную кличку: un Demonio Angelico.[2]В то ужасное время, когда война только началась, он убивал японцев десятками и потерял левый глаз, спасая генерал-майора Джонатана Уэнрайта из-под обстрела. Этот факт был отмечен в выписке о награждении наряду с битвой, в которой Майкл убил ровно пятьдесят врагов.

Генерал МакАртур лично помог вывезти раненого солдата с Батаана, чтобы поднять боевой дух американцев с помощью первого американского солдата-героя. Но Майкл недолго продержался на трибунах и официальных обедах – он все время напоминал публике о своих товарищах, которых Дядя Сэм бросил на этом проклятом острове.