Может, думала мисс Мэнсис, вытирая насухо фаянсовую посуду, они все немного тронутые? Леди Маллингс с её «озарениями», мистер Потт со своим игрушечным городком, она сама с добывайками… Даже разумная миссис Уитлейс, выросшая на дальнем берегу Уэст-Корка, случается, рассуждает о феях, хотя обычно добавляет: «Сама я никогда их не видела, но они всюду, особенно с наступлением ночи. И если вы, скажем, их обидите, то они способны на любую гадость».

– Я пойду с вами в деревню, – сказала Китти, подойдя к мисс Мэнсис. – Уитлейс ждёт свою вечернюю газету.

Миссис Уитлейс всегда величала своего мужа «Уитлейс»: под этим именем его знали и в Фэрбанксе. Сразу после свадьбы она несколько раз попыталась назвать его «Берти», но имя как-то не прижилось. Его всегда называли «Уитлейс», им он и останется.

– Отлично, – сказала мисс Мэнсис и, накрыв кувшин с молоком небольшим куском сетки с голубыми бусинами по краю, поставила в миску с холодной водой.

Молоко предназначалось для лёгкого завтрака миссис Уитлейс в одиннадцать часов, после того как закончит уборку.

Китти собрала мусор, оставшийся от цветов, в корзинку для бумаг, туда же отправилась и недоеденная ячменная лепёшка. Всё это она вынесет в большой мусорный бак на следующее утро. Подровняв стопку сборников церковных гимнов, лежавших на фисгармонии, на которой никто не играл, Китти подошла к шкафчику, в котором стояли потиры, подсвечники и поднос для пожертвований, убрала сахарницу, потом заперла на ключ великолепный дубовый буфет и закрыла на замок дверь ризницы.

Пока шагали по проходу, чтобы выйти через главный вход, мисс Мэнсис в который раз поражалась, с какой точностью мистер Потт показал в своей копии красоту маленькой церкви, которую сделал для своего игрушечного городка. Он сумел передать даже то, как падает свет через замысловатый узор на резной крестной перегородке, создавая рисунок на светлых плитах центрального прохода. Их шаги гулким эхом отдавались в тишине, дверь громко скрипнула, когда они её открыли, а потом лязгнула, когда закрыли. Этот звук пронёсся по нефу. Даже скрежет повернувшегося в замочной скважине ключа как будто раздражал тишину.

Прежде чем дошли до крытого прохода на кладбище, на них упали первые капли дождя. Миссис Уитлейс замедлила шаг, коснувшись рукой своей новенькой соломенной шляпки, украшенной бархатными фиалками, и воскликнула:

– Мой зонтик! Я оставила его в ризнице!

Выбрав ключ от ризницы среди множества других на связке, она поспешила обратно в церковь.

– Я подожду вас здесь, у входа на кладбище, – крикнула ей вслед мисс Мэнсис.

Дождь усилился, и мисс Мэнсис встала под соломенную крышу прохода на кладбище, порадовавшись такому убежищу. Глядя, как на изрытой колеями лужайке собираются озерца воды, она думала, как начать весьма необычный разговор с леди Маллингс. Ей не хотелось снова выдать себя, как случилось в беседе с мистером Памфритом, но она знала, что должна принести леди Маллингс какую-то вещь, принадлежавшую добывайкам, чтобы активировать её дар. Разумеется, она не может принести одежду: это сразу вызовет подозрения, а леди Маллингс наверняка примет её за наряды для кукол. Нет, она должна принести такую вещь, которой мог бы пользоваться и человек. Мисс Мэнсис вдруг подумала о постельном белье: простыни добываек могли сойти за обычные носовые платки (одна простыня, насколько она помнила, действительно была носовым платком). Да, именно её она и возьмет. Но следует ли ей вообще идти? Разумно ли это? Честно ли по отношению к леди Маллингс обращаться к ней за помощью и утаивать так много необходимой информации? Но если она расскажет обо всём, то не предаст ли она этим, сама того не желая, свой маленький народец? Да и поверит ли ей леди Маллингс? И не увидит ли она после своего рассказа на лице леди Маллингс такое же странное озадаченное выражение, какое было на лице мистера Памфрита? Нет, подумала мисс Мэнсис, это было бы невыносимо. Если же предположить, что леди Маллингс всё-таки поверит ей, не станет ли она слишком активной, слишком восторженной, слишком… посвящённой? А ведь поиск добываек, ради их же блага, должен быть спокойным, методичным и тайным!

Мисс Мэнсис вздохнула и посмотрела на церковь. С её места под крытым проходом на кладбище дверь ризницы, в отличие от главного входа, была не видна. Миссис Уитлейс явно не торопилась. Не проскользнула ли она через маленькую плетёную калитку прямо в дом приходского священника? Возможно, она оставила свой зонтик там? Ах, вот и она наконец…

Миссис Уитлейс торопливо шла по дорожке и казалась немного огорчённой. Зонтик слегка покачивался в такт её быстрым шагам. Когда она подошла к мисс Мэнсис, то не открыла калитку, но закрыла зонт и посмотрела прямо ей в лицо.

– Сейчас кое-что произошло, что вам могло бы показаться странным.

Мисс Мэнсис заметила, что обычно розовое лицо Китти странно побледнело.

– Что случилось, миссис Уитлейс?

– Ну… – Китти Уитлейс замялась. – Я хочу сказать… Вы не сочтёте меня странной?

– Что вы – нет, конечно! – заверила её мисс Мэнсис. – Ни в коем случае! (Только если речь не пойдёт о феях, вдруг пришло ей на ум.)

– Я могла бы поклясться чем угодно, что в церкви никого не было, когда мы оттуда уходили…

– Да, вы совершенно правы.

– Но когда я повернула ключ в замке и стала открывать дверь, оттуда послышались голоса…

– Голоса? – медленно повторила мисс Мэнсис и на мгновение задумалась. – Галки на колокольне иногда устраивают страшный шум. Возможно, именно их вы и слышали.

– Нет, голоса доносились из самой ризницы. Я стояла у двери очень тихо. И кто-то как будто что-то сказал. Очень отчётливо. Вы же знаете, как звуки разносятся в церкви…

– И что же, как вам показалось, сказал этот голос? – спросила мисс Мэнсис.

– Он сказал: «Что?»

– «Что?» – повторила мисс Мэнсис.

– Да, именно так.

– Как странно…

– И занавеси, ну вы знаете, между ризницей и часовней Богородицы, слегка шевелились, словно кто-то их трогал. А потом ещё бумага шуршала. Или что-то в этом роде.

– Может, это всего лишь сквозняк… – предположила мисс Мэнсис.

– Может быть, – неуверенно произнесла миссис Уитлейс. – Как бы там ни было, я как следует осмотрела всю церковь, кроме колокольни, потому что то, что я слышала, было довольно близко и не могло доноситься с колокольни.

– Вам следовало сразу вернуться ко мне, и мы бы вместе разобрались.

– Я подумала о мышах: шуршала бумага и всё такое, – и проверила корзинку с мусором.

– Но в этой церкви действительно есть мыши, вы же знаете, – сказала мисс Мэнсис. – Полёвки. Они приходят из высокой травы с церковного двора. Вы помните праздник урожая?

– Тогда это слишком крупные мыши, – усомнилась миссис Уитлейс. – Я выбросила в корзинку вместе с мусором остатки ячменной лепёшки. Всё было там, кроме лепёшки, – от неё не осталось ни крошки.