отвары не помогут, ежели лихорадка уже смерти дорожку выстелила. Но Нина себя все одно корила. Не смогла, не успела! Глупая баба, а не аптекарша! Вот и сейчас вроде ничего уже сделать нельзя было, а сердце как камнем заковано, аж дышать трудно.

А тут еще Никон ее в смятение вгоняет своими взглядами. Грешно так на женщину смотреть, жена его за такое, небось, не похвалит, да и Нине с этого одно беспокойство.

Немного успокоившись, Нина пошла прибирать. А то прямо не аптека, а лавка мясника. Да и в баню сходить неплохо бы.

Аптекарша распахнула дверь пошире, чтобы впустить свежего воздуха.

В дверном проеме появилась худенькая фигурка подмастерья. Видать, Фока матери уже по хозяйству помог, прибежал подработать у аптекарши. Нина его отправила за водой, снарядив бадейкой да куском холстины пожестче. Велела оттереть дверь и крыльцо. А заодно и смыть кровавый след с мостовой вокруг.

Управившись с уборкой и оттерев руки жесткой холстиной с мыльным корнем, Нина вспомнила, что еще не ела ничего, а солнце вон уже подходит к полудню.

Наскоро перекусила хлебом и оливками, села за стол готовить заказы. Вспотевший Фока приволок обратно пустую бадейку, вынес на задний дворик. Уселся напротив Нины, потянулся к хлебу. Нина, не поднимая головы, шлепнула его по руке.

– Чумазыми руками хлеб хватать не след. Отмой сперва.

– Дак я ж только что мыл, вместе с крыльцом и руки отмылись.

– Чистой водой руки вымой, недосуг мне опять тебе отвар от недержания варить.

Фока нехотя встал с сундука, вышел во дворик. Через секунду оттуда послышался звон разбитой посудины.

– Да чтоб тебя перекосило! – подскочила Нина. – Что ты опять разбил, оболтус?

Выйдя во дворик, где под деревянным навесом высились рядами сетки для сушки трав, нашла понуро стоящего над черепками Фоку. Глиняный кувшин расколотил, паршивец. А седмицу назад – чашу.

Нина удивлялась, как один малец может столько потравы хозяйству нанести. Если бы не дар его, выгнала бы уже, ей-богу. Видать, так Господь и наделяет – и талантом, и проклятьем, чтобы все в мире в равенстве было.

Фока был тощ и неуклюж, руки длинные и неспокойные. Как не махнет, так что-нибудь заденет. Нина уже к стеклянным сосудам его не подпускала даже. За них торговцы такие цены заламывают, хоть крестись. Порой сосуд тот крохотный, а стоит как целый кувшин вина каппадокийского.

Зато запахи Фока чуял да различал как никто другой. Нине от того была большая подмога. Она ему давала нюхать снадобья да притирания, чтобы понять, которые уже портиться начали, а какие еще можно хранить. Опять же, когда собирает она травы для заказчика, а ее отвлекут. И как проверить потом, все ли добавила? Тут опять Фока на помощь приходит. Скажет, какие травы в смеси есть. И все верно называет. Нина его проверяла – ни разу не ошибся.

Наградив подмастерья привычным подзатыльником за разбитый рукомойный кувшин, Нина велела собрать черепки и отправляться уже заказы разносить. Тот, виновато поглядывая на хозяйку, шустро прибрал, веником разогнал воду по двору. Взяв заказы и выслушав наставления, Фока прихватил кусок хлеба и направился к двери, когда Нина остановила его.

– Ты, Фока, заодно прогуляйся по следу-то кровавому, посмотри, где заканчивается. Откуда тот несчастный направлялся к аптеке? Где его порезали?

Фока прищурился.

– Почтенная Нина, взялся он откуда – я и так тебе расскажу. Митрон уже всем соседям раззвонил, что добирался пораненный к тебе почти от самой таверны, что на углу ближе к гавани. Аккурат пару домов прошел, и в проулке его ткнули ножом. Крови там больше всего было. И оттуда он сперва шел, потому как дома да ограды в кровавых пятнах, а уже у соседского дома, видать, упал. Там тоже крови много. И потом уж полз. Митрон-то… – он запнулся и отвел глаза.

– Так, – протянула Нина. – Что Митрон? Еще что-то рассказал?

– Да так, всякие враки, – смутился Фока.

Нина лишь нахмурилась и сложила руки на груди, кивнув, чтоб рассказывал.

– Что ты его, видать, в ночь ждала, а другой твой полюбовник его порезал. И что ты его хотела от людей спрятать, уже в аптеку втянула почти, а тут он, Митрон, то есть, и подошел, – отводя глаза, негромко выпалил подмастерье.

– Вот уж спасибо Митрону! Отблагодарил за то, что я его спину выхаживала. Придет он ко мне еще за отваром. Вот я ему налью отварчику, чтоб от нужного места отойти не мог! – разозлилась Нина. – Будет ему тогда и не до спины, и не до сплетен!

– Да ты не сердись, почтенная Нина. Митрона-то все знают за язык злой и ум убогий. Никто ему не поверил. А нож и вовсе не он нашел.

– Погоди, какой нож? Кто нашел?

– Какой – не скажу, не видал. Его помощник сикофанта, говорят, под придорожным кустом нашел, рядом с кровавым следом. Да сикофант его с собой и забрал.

– Что за нож?

Фока лишь пожал плечами. Нина махнула рукой, чтобы шел уже. Прикрыла за ним дверь, села к столу, задумалась. Происшедшее из головы никак не шло. И правда ведь, почему именно к ней. Ведь несколько домов по пути было, темно, вывеску аптечную от таверны не разглядеть в ночи.

Чтобы утихомирить немного душу и мысли, Нина села работать. Приготовление снадобий всегда ее успокаивало. Привычно взвесила и порубила розмарин, бросила горсть эвкалиптовых листьев, залила их вскипевшей водой, вдыхая пряный аромат, поднимающийся вместе с паром, накрыла деревянной дощечкой. Зашептала молитву, отмеряя время настоя.

За хлопотами аптекарша и не заметила, что солнце уже скрылось за куполом церкви. Она как раз процеживала настоявшееся на лаванде и вербене душистое масло, как в дверь постучали. Нина досадливо подняла голову.

Глава 3

Мандрагора – растение низкое, с продолговатыми изрезанными листьями, на земле лежащими. Цветы лиловые или голубые, смердят, как отхожее место. Ягоды желтые, круглые.

Мандрагора ядовита. Яд и в ягодах, особенно незрелых, и в корне. Собирать ее опасно. А использовать следует редко и в очень малом количестве. Сушить и хранить с осторожностью. С красавкой и любым другим пасленом не смешивать. И с маковыми отварами или опиумом тоже.

В отваре для крепкого сна использовать только каплю настойки да развести ее в кипяченой воде.

Настой из сухого корня хорошо лечит боли в ногах и спине.

А отвар помогает при вздутии и недержании.

Отмерять внимательно, чтобы не отравить ненароком.

Из аптекарских записей Нины Кориари

Самый