смысл – отомстить врагу и унизить его. Как Владимир публично нанес оскорбление Рогнеде, так и Болеслав, сделав русскую княжну своей любовницей, унизил Предславу. Невенчанная дева знатного рода не могла лечь в постель с мужчиной…

Есть сведения, что поселили Предславу на Ледницком озере, во дворце… Но дальше о ней не найти ни слова. Умерла ли княжна вскорости? Была ли она действительно супругой короля? Родила ли детей? Также непонятно, была ли Добронега фавориткой Болеслава. Девушки-трофеи, особенно если они оказывались молоды и прекрасны, редко могли рассчитывать, что их оставят в покое.

Археологические раскопки подтвердили, что на Ледницком острове существовал старинный дворец и церковь. Именно там теряются следы Предславы. А вот следы Добронеги как раз там и можно обрести! До самой смерти Болеслава она жила в польских землях, но даже после его кончины о возвращении назад речь не велась. Кем стала бы униженная Добронега у себя на родине? Монахиней, в лучшем случае. Да и для ее путешествия требовалось бы совершить слишком много лишних действий: подготовить выезд, а потом ждать, что спустя много месяцев она окажется в доме отца. Да и кому она была нужна в ту пору на родине? Родители мертвы, братья и сестры едва помнят ее. Скорее всего, Мария Добронега уже освоила польский язык, приняла новые обычаи…

Брат, Ярослав, заполучивший великий престол, предпочел иначе решить судьбу девушки.

«Когда к власти в Польше пришел Казимир I, он предложил ему обмен: пусть русские пленники, захваченные Болеславом, отправятся назад, на Русь. А взамен Казимир может жениться на Добронеге, раз уж она все равно находится на чужой земле. Торг и продажа!»

И вот что важно: поскольку Казимир согласился на предложение Ярослава, легче всего поверить, что Мария Добронега была дочерью именно Анны, а не какой-то из рабынь Владимира. Польский король не просто брал в жены русскую княжну, он тоже становился родней византийским императорам… В 1038 году (по другим сведениям, в 1042-м) в Кракове сыграли пышную свадьбу.

«Блестящая по богатству, соответствующая и положению князя, выдающего сестру, и короля, берущего жену… В качестве приданого польский король Казимир получил от князя Руси и большое количество денег, и золотые и серебряные сосуды, и драгоценности, а также немалые запасы дорогих одежд и коней… Благодаря блестящему браку он наполнил свое королевство богатствами и укрепил родством. Ведь он и королевство свое сделал спокойным и безопасным со стороны Руси, и пользовался русской помощью в походах…»

Описывая преимущества этого союза, краковский историк XV века упоминает и о выгодах для Руси: многие крепости, которые когда-то занял дед Казимира, король Польши вернул Ярославу в знак дружбы и примирения. Сделка состоялась и оказалась благоприятной для всех сторон.

«Путь унижения для Марии Добронеги был окончен. Она не просто стала женой польского государя, ее помазали на царство как польскую королеву и провели церемонию коронации в Гнезненской церкви. Отмечу, что она подарила мужу пятерых детей (четырех сыновей и одну дочь). Святослава, младшая девочка в этом союзе, в пятнадцатилетнем возрасте вышла замуж за короля Чехии. Ее дети – три короля, сменявшие друг друга на троне Праги, – прямые потомки Анны Византийской и русского князя Владимира!»

Но, несмотря на великолепный свадебный пир и богатства, которые Ярослав прислал в качестве приданого за своей сестрой, мир и покой между двумя державами – Русью и Польшей – продержался недолго. В 1047 году князь разорвал союз с Казимиром. Впереди были новые планы и новые горизонты.

Глава 3. Сестры-королевы

Девочек было трое: Елизавета, Анастасия и Анна. Светловолосые, светлоглазые, они говорили на скандинавских языках, которым их научила мать. А та, шведская принцесса Ингигерда, попала на Русь словно вопреки судьбе…

…Осенью 1019 года норвежский король Олаф напрасно ждал на берегу Гёта-Эльв. Он приехал за невестой, обещанной ему. Но оказалось, что соперник был быстрее. Русский князь Ярослав сумел опередить скандинава. Новгородец оказался дерзок не по годам.

Вышло так, что у шведского короля Олафа Шётконунга[10] было четверо детей – двое от законной супруги и двое от наложницы. Государь обожал свою фаворитку, но красавица Эдла скончалась, произведя на свет младшего ребенка, девочку Астрид. Тогда-то шведский король и решил: пусть все дети воспитываются вместе. Бастарды и законные принц с принцессой росли теперь в одном дворце. Королеве это совершенно не нравилось.

Впрочем, взятые из милости отпрыски государя тоже не проявляли должного почтения. Они дерзили «мачехе», увиливали от попыток научить их хоть чему-нибудь и периодически доводили королеву до отчаяния. «Ты должен отдать их кому-то на воспитание», – взмолилась жена Олафа. Поразмыслив немного, государь согласился. Астрид и ее старшего брата отослали в Вестергётланд. В королевской резиденции остались принцесса Ингигерда, законная дочь короля, и ее брат, Анунд Якоб.

Ингигерде было пятнадцать, когда в Швецию приехал только что утвердившийся на норвежском троне король Олаф (как во Франции и в Англии часто встречалось имя Генрих, так и у скандинавов в ту пору царили бесчисленные Олафы). Утверждали, что он влюбился в принцессу, едва увидев ее. Вполне возможно, что это было правдой: об Ингигерде говорили как об очень красивой девушке. Принцесса могла получить норвежскую корону, но перед тем, как заключать брачный союз, стороны утрясали вопросы с приданым и «утренним даром». Считалось правильным, если наутро после свадьбы довольный супруг сделает для своей молодой жены солидное подношение. Дочь графа могла рассчитывать на дорогое украшение или земельный надел. Дочь короля – на город или даже несколько!

Но карты Олафа спутал новгородский князь Ярослав. Уже однажды женатый, он потерял свою супругу из-за короля Польши Болеслава (о чем говорилось в предыдущей главе). Наследников у него не осталось – единственный сын, Илья, скончался в младенчестве. Теперь Ярослав был намерен снова обрести супругу и метил высоко – дочь короля, не меньше! Если его отец однажды увез византийскую принцессу!

Сваты к шведскому королю прибыли из Новгорода практически в то же самое время, что и норвежские посланники. Решающим моментом стала скорость, с которой Ярослав согласился на все условия. Поэтому принцесса Ингигерда, уже уверенная в том, что уедет с Олафом, вместо этого отправилась на далекую русскую землю. Когда норвежец высадился на берегу Гёта-Эльв, его нареченная уже на всех парусах плыла в свои новые владения. В ярости молодой король потребовал возмещения ущерба: он рассчитывал на брачный союз! Он уже подготовил абсолютно все, вплоть до «утреннего дара»!

И тогда в утешение