– Да, деточка, – прошелестел старичок, обращаясь к Марине, – нелегко, нелегко, а что поделаешь? Никогда история государства Российского не была простой и приятной, и это надо понимать. Но ничего, ничего, и на этот раз обойдется, я уверен!

Марина, которая почти не слушала, бегло ему улыбнулась.

– Я вот с шестьдесят первого года живу здесь, и книжный этот, можно сказать, мой родной, и дети мои тут выросли, и буквари здесь покупали, и учебники, и по подписке Достоевского получали, все, все было!..

– Вы живете в этом доме?

– Да, деточка, я же и говорю! Жена давно умерла, дети… дети что же? У них свои дети уже взрослые, забот полно, не до стариков, и это понятно!

– Вот, – с тоской сказала продавщица и плюхнула на прилавок толстый томище. – Вот Карамзин! Марина Николаевна, что с нами будет, а?…

Марина оглянулась на сотрудников, которые так и не разошлись, только придвинулись ближе к окнам, за которыми все ползли и ползли танки, на немногочисленных покупателей и сказала очень решительно, на весь отдел:

– Магазин будет работать, как обычно. Ничего ужасного не происходит, по крайней мере здесь, у нас. Всеобщая мобилизация пока не объявлена, насколько я знаю. – Она еще раз окинула взглядом отдел и добавила погромче: – Но от окон все же лучше отойти!

Сотрудники, как перепуганные мыши, проворно побежали по своим местам, а старичок, листавший Карамзина, аккуратно закрыл книгу и проговорил тихонько:

– Шуйский являлся одним истинно великодушным в мятежной столице…

Марина посмотрела вопросительно. Она думала, что нужно бы собрание быстренько провести и всех, у кого дети, отпустить по домам, а тех, кто паникует, успокоить или, наоборот, приструнить.

– Что вы сказали?

– А это как раз вот… из Карамзина. Вам ведь, пожалуй, потруднее, чем нам, деточка. Вы за людей отвечаете и за книжный! Наш любимый книжный… – любовным взглядом он обвел глазами полки, застеснялся, вытащил огромный белоснежный носовой платок и деликатно высморкался.

– Вы Карамзина будете брать? – спросила Света. – Тогда в кассу…

– Нет, нет, – спохватился старичок, – благодарю вас! Конечно, у меня есть «История государства Российского», и даже в разных изданиях!.. Вы… простите великодушно, я ведь просто так зашел. Привычное и постоянное всегда поддерживает, во всех жизненных коллизиях, а нынче без поддержки трудно.

Под вечер стало еще… труднее.

Нина и Лиза из отдела политической литературы бегали на Пушкинскую, но к метро было не пробраться, на площади шел митинг, волновалась многотысячная толпа, шумела угрожающе, и до «Известий» было не добраться, а именно там, в окнах, вывешивали самые свежие новости и можно было узнать, что происходит.

Танки стояли под окнами магазина, на броне сидели растерянные и в то же время любопытные мальчишки-танкисты, болтали ногами, и было непонятно, надо ли их бояться, этих мальчишек, или по-прежнему «Красная армия всех сильней» и они… свои.

Впрочем, где свои, где чужие, было не разобрать.

На собрании Марина объявила, что магазин не закроется.

Ирина Федоровна, главный бухгалтер, фыркнула и повела плечом, и следом за ней фыркнули и повели плечами все остальные сотрудницы бухгалтерии.

– А зачем это нужно? – громко спросила Ирина Федоровна. – Чтобы нас тут всех танками передавили?

Марина помолчала. Противостояние с бухгалтерией началось с первого дня ее работы в магазине и нынче только обострилось.

– Если мы сами не будем под танки кидаться, – сказала она неторопливо, – никто нас не передавит.

Впрочем, она все понимала. Такой уж понятливой уродилась.

Людям трудно принимать и понимать новое, каким бы оно ни было, особенно в этой стране, где с молоком матери всасывалось сознание того, что все перемены к худшему. Иначе и быть не может!..

Если денежная реформа, значит, все останутся нищими.

Если новая конституция, значит, отнимут все права.

Если новый уголовный кодекс, значит, опять начнут сажать.

Марина прекрасно помнила, как ее ленинградская бабушка, собирая отца-военного в очередную командировку, все приговаривала: «Ничего, Коленька, ничего, лишь бы не война!»

Войны боялись больше всего даже те, кто, как Марина, родился спустя десятилетия после ее окончания. По сравнению с войной все несчастья, все неудобства, вся подлость жизни казались сущей ерундой.

И вот танки за окнами. Это что ж такое? Все-таки война?!

Вирус истерии, носившийся в воздухе, отравлял всех – и бухгалтерию тоже! Все сопротивлялись неизвестно чему, просто потому, что сопротивлялись, всем казалось, что задуманные новым директором перемены – к худшему, что нужно спасаться самим и спасать старое и понятное, а не заводить ничего нового.

А Марина как раз собиралась «заводить»!..

– Мы будем работать, – твердо сказала Марина, – по крайней мере, пока есть такая возможность.

– А вы уверены, что такая возможность есть, Марина Николаевна? – язвительно спросила бухгалтерша, и все ее сотрудницы тут же скроили язвительные мины.

Марине, которая все замечала, стало смешно.

– Уверена.

Ни в чем она не была уверена, но знала совершенно точно – тот, кто стоит «у руля», не может быть растерянным и подавленным. Руль есть руль, это Марина усвоила еще со студенческих времен, когда лихо гоняла на «Яве». Мотоцикл у нее был старенький, заслуженный, и она его очень любила. Он научил ее простым правилам: всегда держаться за руль, всегда смотреть не только вперед, но и под колеса, никогда не снижать скорость – двухколесная машина держит равновесие только на скорости! – и сворачивать от препятствий куда угодно, только не на встречную полосу.

Выедешь на встречную, погибнешь. Собьют. А на своей мы еще посмотрим.

В данный момент Марина была на «своей полосе» – в своем магазине, среди своих сотрудников, среди своих книг!

Только беда в том, что здесь ее не считают своей!.. Она пришла извне, из всесильной «Москниги», она была просто «чиновник», а это слово было ненавистным всегда, еще со времен Николая Михайловича Карамзина!..

– Вот вы, Марина Николаевна, на себя такую ответственность берете, – продолжала боевая Ирина Федоровна, чувствуя молчаливую поддержку всей бухгалтерской братии, впрочем, там работали сплошь «сестры», – магазин не закрываете, а у нас наличность, между прочим!.. Что будет, если инкассация не приедет? Выручку в сейфе оставим?

– А велика ли выручка? – осведомилась Марина.

Ирина Федоровна немного увяла.

– Да какая бы она ни была, есть правила…

– Сколько?

Сумма оказалась смехотворной, как и предполагала Марина. В стране революция, не до книг!.. Все, работавшие в магазине, прекрасно знали, сколько выручали раньше, до всех событий, и теперь смотрели на директора обиженно, будто заранее готовясь к упрекам, что так мало наторговали.