– Приятель привез. Самому мне за границей побывать не довелось.

Девушка высоко вскинула брови.

– Что так? Неужто и мы были невыездной?

Алексей Алексеевич, твердо решивший на все эти вызывающие подначки не поддаваться, пожал плечами. Девушка перекатилась на живот, подперла голову кулачками и критически его оглядела.

– Просто удивительно, – сообщила она окружающему пространству, – как много с началом перестройки явилось нам всякого рода протестантов и борцов. Но невыездной номенклатурный чиновник – это что-то уж и вовсе запредельное.

– А с чего Вы решили, что я номенклатурный чиновник? – удивился Алексей Алексеевич.

– Это написано у Вас на лбу, – безапелляционно заявила девушка.

– Пошлите рекламацию, – посоветовал Алексей Алексеевич, а девушка, подчеркнуто передразнивая его жест, в свою очередь пожала плечами.

– Зачем и кому?

– Своему учителю чтения. Что же это он допускает такой возмутительный брак в работе? А-яй. Непорядок это. Прокол.

– Людей из номенклатуры я чую за версту, – возразила она. – Вы утверждаете, что я ошиблась. В таком случае, считаю себя просто обязанной спросить, кто Вы, сэр? По профессии и роду занятий?

– Мастер по ремонту пишущих машинок. Ну, ладно, поскольку мое присутствие Вас явно раздражает…

– Нисколько, – вклинилась она.

– …то я, пожалуй, сплаваю за этот мыс и посмотрю, что там.

– А там, говорят, еще один санаторий как раз для мастеров по ремонту машинок, – сказала девушка и, повернувшись на бок, демонстративно уткнулась в книгу.

Берег за мысом оказался неожиданно далеко. А расположен там был санаторий ЦК, о чем и сообщил Алексею Алексеевичу встреченный пловец. На этой стороне мыса имелось множество маленьких удобных бухточек, но все они были заняты. Обитатели того санатория, очевидно, тоже страстно любили уединение.

Возвращался Алексей Алексеевич, как и обещал, посуху, ласту тащил подмышкой. Идти было с непривычки колко, но уж раз обещал? Встречные поглядывали на него с неким почтением, и внимание это его смущало.

Из-за странной железной будки на колесах, ржавевшей на набережной в дальнем от спасателей конце – строители, что ли, забыли? – вывернулся режиссер и пошел рядом.

– Ну и плаваете Вы. Прямо кашалот какой-то. Левиафан. Только что фонтанов не пускаете. Отродясь такого не видел. Может, поучите? – сказал он и покосился на моноласту.

– Она на Вас не налезет, – сказал Алексей Алексеевич извиняющимся тоном. – У меня ноги маленькие. Но плавать научу. Отчего же.

– Кролем?

– Можно и кролем.

– Вот и чудесно, – обрадовался Нахапаров. – Прямо сейчас и начнем, ага? Мои вещички рядом с вашими, в бухточке, а до обеда еще целый час, – и тут же, с места в карьер, перешел на осточертевшую до колик в мозгу политику. – Послушайте, что же это он делает, наш милейший Генеральный Президент? Разве можно ему сейчас отдыхать?

– Мы-то с Вами отдыхаем, – возразил с неудовольствием Алексей Алексеевич.

– Но мы и не президенты. Не таким делом он занят, чтобы его вот так недоделанным бросать. Голову наотрез даю, что это Раиса его потащила. Хочется ей телеса на южном солнышке погреть.

– Раиса Максимовна, как мне представляется, очень достойная женщина, и делает только то, что полагается делать первой леди государства, – сухо сказал Алексей Алексеевич.

– Надо же соображать, в какой стране живешь, – с некоторым смущением возразил режиссер, – и учитывать менталитет публики. Да-да, именно публики, поскольку государственный деятель всегда актер. И его окружение тоже. Вон поглядите на Ельцина…

– Слушайте, – взмолился Алексей Алексеевич, – давайте позабудем о политике. Она уже вот тут сидит, – он энергично постучал ладонью по шее. – Неужто Вам не надоело? Вы на отдыхе.

Нахапаров безнадежно махнул рукой.

– Э-эх, люди-человеки! Страусы, право слово. Чуть что – голову в песок и… Ладно. Пошли учиться.

– Может, вернемся в тот конец? Все народу поменьше.

– Зачем? Меня публика не пугает. Что ж время терять?

То, что его новоявленный ученик делал в воде, плаванием, разумеется, назвать было нельзя. Учить его надо было с самого начала, что называется, по полной программе.

– Значит так, – сказал Алексей Алексеевич, – подчиняться будете быстро и беспрекословно. Вопросов задавать не разрешаю. Все мои указания будут ясные и толкований не допускающие.

Режиссер сделал большие глаза, зажал обеими руками рот и энергично закивал головой. Алексей Алексеевич невольно рассмеялся.

– Будете учиться вставать в воде. Итак, лечь на воду лицом вниз. Ноги развести в стороны, ступни развернуть носками внутрь. Руки вытянуть вперед и тоже развести соответственно ногам. Все тело должно быть абсолютно свободным и расслабленным. Глаз не закрывать. Вы должны почувствовать себя уютно висящим в воде. Зафиксируйте в себе это состояние. Затем Вы делаете медленный выдох в воду и одновременно поджимаете колени к животу. Вы почувствуете, что ноги начинают опускаться вниз, а голова приподнимается над водой. Можете помочь себе руками, вот так. Как только тело примет вертикальное положение, Вы выпрямляете ноги и встаете на дно. Выполняйте.

Смотреть сбежался чуть ли не весь пляж. Кое-кто тут же принялся повторять упражнение, стал хватать Алексея Алексеевича за руки. Посыпались вопросы.

– Вопросов задавать не разрешаю, – сердито повторил Алексей Алексеевич. – Если кто-то хочет учиться, я не возражаю. Но требование у меня одно: внимательно выслушивать, что я говорю, выполнять беспрекословно и держаться вот с этой стороны в поле моего зрения.

– Это что еще тут за тоталитаризм! – возмущенно затрясла многочисленными подбородками дама с массивным золотым распятием на груди. – У вас, товарищ инструктор, менталитет! И вообще, почему это Вы занимаетесь только одним отдыхающим? Это Вам не старые времена. Я буду жаловаться. Мне лично наплевать, что он элита и режиссер.

Дама величественно удалилась, гордо вздернув подбородки. Нахапаров почесал в затылке, виновато поглядел на своего учителя и высказался в том смысле, что – да, пожалуй, в том конце набережной учиться было бы попроще. Бородатый Юра, который тоже случился среди наблюдающей публики, завопил со всей ему присущей, как успел уже Алексей Алексеевич заметить, энергией:

– Да бросьте, Алексей Алексеевич, внимание обращать на всяких… м-да. Посмотрите, скольким людям Вы доброе дело делаете.

Действительно, между Алексеем Алексеевичем и волнорезом в указанном им месте находилось больше десятка людей, молча глядевших на него во все глаза.

– Мы понимаем, что Вы отдыхаете, и все такое, – сказала женщина, державшая за руку мальчишку лет десяти-двенадцати. – Но уж раз Вы все равно учите…

– Я и сам у Вас взял бы пару-другую уроков. Плавание Ваше впечатляет. А взамен могу поучить теннису, идет? – продолжал Юра, но тут взгляд его сделался вдруг цепким и настороженным, Алексей Алексеевич невольно проследил за этим взглядом и досадливо сморщился. На берегу во всеоружии своей иронической улыбки стояла льдышка