правда, как ты догадываешься, такие себе. Я-то уж точно. Вот мы и хотели к универмагу выбежать успеть, там людей много и нас бы уже не тронули.

Вячеслав понимающе кивнул — тактика в целом здравая.

— Ну мы к тринадцатому дому и побежали: там подъезды сквозные, единственный наш шанс был. Да вот только там нас и нагнали, — Павел замолчал, уставившись на сложенные перед собой в замок руки, со слегка вращающимися вокруг друг друга большими пальцами.

Собравшись немного с мыслями он продолжил:

— Не знаю, наверное, мне тогда надо было с ним остаться, а я… В общем мы в подъезд забежать-то успели, но и «Эти», почти с нами одновременно. Кирилл меня быстро вытолкнул, со второго входа, а сам собою дверь подпер, прокричал чтоб я домой бежал, а он, мол, Бхимасена, и справиться… Что на него тогда нашло, ума не приложу, да и на меня тоже. Сердце колотилось как бешеное, легкие, казалось, разорвутся. А он был такой воодушевлённый, уверенный в себе! Приказал, а я повиновался, безропотно. И все как в тумане…

— Ну а дальше? — Слава видел, что для его собеседника, это были тяжёлые, эмоциональные воспоминания. Он не был на столько глуп, на сколько о нём порой думали окружающие, и мог быть и сопереживающим, когда считал это необходимым. Но сейчас его в первую очередь интересовала развязка этой истории.

— Я когда в себя пришёл, почти у дома уже был, перевёл дух и пошел назад. Думал, что Кирилла уже побили, и надо помочь ему домой добраться. То есть, я вообще не должен был его одного оставлять, знаю, но… В общем, у того подъезда никого не оказалось, все уже ушли, и Кирилл тоже. Я пошёл к нему, но он ещё не вернулся. Прождал его на скамейке около часа. А он весёлый такой, бодрый явился, без единого синяка, и мне даже показал, что от него пивом пахло.

— И с тех пор он стал тусоваться с Максом? — догадался в свою очередь Вячеслав.

— Да, всё больше с ним, всё меньше со мной. Я пытался с ним поговорить, но без толку. Говорил что ему нравится с ними проводить время. И что так нас обоих больше никто задирать не будет. И знаешь, взгляд у него тогда какой-то другой стал, вроде всю жизнь знаешь человека, а он в одночасье так меняется. Смотришь ему в глаза — а как будто другой человек перед тобой.

Терпение Славы, начинало потихоньку истощаться. История оказалась и так длинной, по его меркам, так ещё пока и абсолютно бесполезной.

— Ты мне то, зачем вот это всё сейчас рассказываешь?

— Понимаешь, когда ты побил Максима, у Кирилла, та появившееся искорка в глазах, как будто угасла.

— А, ты в курсе и этих событий значит.

— Конечно, он же мне всё рассказывал. И тебя показывал, говорил, что ты, мол, самый сильный в школе.

Такое не могло не льстить Славе, и про себя он широко улыбнулся, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Ему нравилось делать вид, что мнение окружающий его нисколько не волнует, это позволяло выглядеть ещё более крутым, в глазах таких же пацанов, как и он сам.

— Поэтому, когда ты побил Максима, не знаю почему, но он воспринял это крайне болезненно. Он конечно всё ещё продолжать дружит с ним и его гопниками, но ходил по большей части как в воду опущенный.

В этом же Слава ничего удивительного не видел. Когда до шестёрки доходит, что его пахан не самый главным, а то и вообще может сам оказаться чьей-то шестёркой, такое осознание способно ввести в некое уныние.

— Он всегда делал вид, что все в порядке, но я чувствовал, что его что-то гложет. Правда он стал опять больше времени проводить со мной в библиотеке, и я понадеялся что со временем всё снова станет как раньше. А затем его на лето отправили к бабушке. Она у него в другом городе живёт, на море, и вот оттуда он уже вернулся… таким. И я даже не про то, что он там вымахал, а то, что у него снова появилась эта искра в глазах. Нет, это уже даже не искра, а огонь.

«Ага, вымахал на море у бабуси, морковка хренова», — раздосадовано подумал Вячеслав. При всей увлекательности повествования, ничего толкового оно ему не давала. Скорее история была банальной: слабый стал сильным, и понеслось. Как это обычно и бывает.

— От меня-то тебе что нужно?

— Понимаешь, мне кажется, Кирилл просто запутался. Перемешалось у него в голове, желание быть героем, и быть сильным. Одно с другим попуталось.

— Ну так ему это и объясняй, а не мне.

— Во-первых, он меня не слушает. А во-вторых, — голос Павла стал совсем стыдливо тихим, — я его побаиваюсь. Нет, он меня не трогает, да и ко мне из-за него никто и близко не подходит… Но всё равно, побаиваюсь.

— И?

— Просто мне кажется, что если он займёт твое место, то успокоится.

У Славы глаза на лоб полезли.

— В смысле, займет моё место?!

— Поддайся ему, проиграй разочек! Пусть думает, что он самый сильный теперь!

— А ты не опух ли, очкастый? — Слава даже оказался в некоторой растерянности: разозлится ли ему на такое предложение, или посоветовать этому Павлику обратиться к психиатру, настолько его предложение было сумасшедшим.

— Нет-нет, не пойми меня неправильно! Кирилл сейчас просто одержим идеей, побить тебя. А если это случиться, то всё! У него не будет цели и он вернется в норму. Но пока ты, грубо говоря, стоишь над ним, он не успокоиться. Это как болезнь!

Терпеть подобное Слава больше не мог. С одной стороны ему немного даже понравился этот зубрила, был у него характер и понятия, кое-какие. Может что-то такое и в Кирилле тогда увидел Макс-Орех. Но за черту он сейчас, не то что зашел, а прямо-таки забежал.

— Если болезнь — веди его к врачу. А теперь пошел нахрен отсюда пока я добрый, — Вячеслав пробуравил паренька своим самым злым взглядом, — быстро.

Павел тяжело сглотнул, задержался ещё на мгновение,