- Здравствуйте. Простите, что беспокою. Мне сказали, что вы можете мне помочь. Мой муж пропал…

- Вы что, издеваетесь? – сразу начинает на меня кричать. – Какого чёрта вы все обращаетесь ко мне? Я вам что, добрый волшебник? Ничем помочь не могу! Все только о деньгах думают! Достали уже! Идите в уполномоченные органы и получите то, что вам положено в установленном законом порядке!

Он очень зол. Видимо, я далеко не первая, кто просит его о помощи. И он от нас действительно устал. Выглядит плохо: глаза красные, мешки под глазами… Взгляд дикий, пугающий. Того и гляди придушит ещё.

- Простите, – пячусь назад. – Я всего лишь хотела, чтобы у дочки ДНК взяли. А они не берут, у них там записано, что кровных родственников нет, а есть же, теперь есть, – бормочу и тороплюсь уйти, потому что Надюша, напуганная криками, начинает под кофтой плакать.

Сама я тоже реву, конечно. От непонимания того, что происходит, от невозможности как-то повлиять на ситуацию и чего-то добиться. От обиды… Я ведь этому человеку ничего плохого не сделала. За что он так со мной?

- Погоди! – агрессивный мужчина неожиданно догоняет и говорит намного мягче и спокойнее. – Кто там у тебя?

- Д-д-очка, – произношу, заикаясь и отодвигая немного борт кофты.

- Де-е-евочка… – растягивает и касается грубыми пальцами Надюшиной головки. – Что ты про ДНК говорила?

- Я хочу сдать ДНК дочки, ну, чтобы мужа опознать можно было. Говорят, пропал без вести. Может, он ранен тяжело или погиб. Может, тело в морге лежит, а его просто узнать не могут! Сколько таких случаев! А у него дочка есть. Когда война началась, её ещё не было, потому её в базе нет. Из-за этого теперь не хотят… В полиции просто говорят: ждите. А сколько можно ждать? Уже два месяца нет никакой информации. Мне бы хоть какую-то определённость. Если он погиб, – голос срывается, – то хоть попрощаться и похоронить по-людски…

- Ясно. В свидетельстве о рождении он записан отцом? – коротко спрашивает мужчина.

- Ну да, мы же официально женаты.

- Идём.

Он двигается, прихрамывая, в сторону главного входа, а я семеню следом. Дочка хнычет, её пора кормить, но я боюсь упустить возможность хоть чего-то добиться. Может, этому странному человеку удастся уговорить того молодого офицера?

- Давай свидетельство и жди здесь, – бросает мне мужчина возле одного из кабинетов.

Устроившись на стуле неподалёку, кормлю наконец Надюшу.

- Иди сюда, – мужчина выглядывает из-за двери спустя непродолжительное время.

Он уходит, а я остаюсь в кабинете заполнять бумаги.

- Извините, не разобрался, – оправдывается офицер. – Люди идут и идут, у всех миллион вопросов. Многие вообще не по моей части. Голова кругом, – смотрит на меня виновато, и я замечаю, что он тоже выглядит очень уставшим.

Я тороплюсь, опасаясь, что не успею поблагодарить того странного мужчину за помощь. Как только оформление заканчивается и мне выдают бумагу для анализа, выбегаю на улицу, но машины уже нет.

- Спасибо вам большое, – говорю в воздух от всего сердца.

За последние дни мне встретилось очень много добрых людей, которые помогли и поддержали. Меня переполняет безмерное чувство благодарности всем неравнодушным.

Глава 2

Полтора года спустя

Работа на медицинском складе – монотонная, механическая и требует постоянного внимания. В глазах к вечеру рябит. Спина не разгибается.

Бросаю мельком взгляд в угол. Мы с Марией оборудовали там нечто вроде манежа для наших малышей – постелили на пол старые одеяла, придумали ограду, за которую дети сами выбраться пока не могут.

Они то играют спокойно, то дерутся и ревут. Тогда одна из нас по очереди делает небольшой перерыв и развлекает малышню, в хорошую погоду ненадолго выводит их на улицу, чтобы проветрились и сменили обстановку. Но через короткое время приходится снова усаживать их в манеж. Работа не волк – в лес не убежит.

Напарнице пообещали путёвку в ясли. Неподалёку от склада заканчивается ремонт в восстановленном детском саду. Но берут туда детей строго от двух лет. Нам с Надюшей придётся ждать ещё месяцев пять. Может, оно и к лучшему. Рискованно отдавать ребёнка в ясли на зиму. Как начнёт болеть… Как тогда работать?

- Так, девицы-красавицы, что тут у вас? – зычный голос нашего шефа оповещает о его прибытии. Это значит, что машина уже приехала и пора грузить упакованные коробки.

В конце войны школа, которая приютила нас с дочерью в столице, возобновила работу. Беженцев попросили освободить помещение, и я вернулась в родной город. Поначалу помогала волонтёрам, которые занимались обеспечением госпиталей и закупали необходимые медикаменты и оборудование за границей и внутри страны. После войны они организовали небольшое частное предприятие и занимаются теперь снабжением аптек и медицинских учреждений. Говорят, что у каждого из них есть ещё и собственный бизнес, не связанный с медициной. Я знакома только с одним из трёх совладельцев – Шевчуком. Именно он заведует складом и отгрузкой на точки.

Виктор Дмитриевич помогает нам с Марией переносить коробки в микроавтобус. Мы знаем, что ему после ранения тяжести носить нельзя, но он только отмахивается и старается ухватить ящик побольше.

Пока носим, в детском углу опять начинается возня.

- Так, что тут у вас происходит? – наигранно грозным голосом обращается к малышне шеф. – Ты что же, парень, барышню обижать удумал?

Дети успокаиваются и внимательно вслушиваются в то, что говорит Шевчук. Он им нравится. Ещё бы! Весёлый, позитивный. Постоянно то игрушки принесёт, то какие-то лакомства, то пакет с вещами где-то добудет… Наши малыши не знают своих отцов и инстинктивно тянутся к чужому мужчине.

- Что с садом слышно? – обращается к Марии. Это именно он хлопотал за неё в районной администрации.

- Уже вот-вот. На следующей неделе буду у вас отпрашиваться – надо медкомиссию пройти.

- Полина, справишься сама? Или прислать тебе кого-то на подмогу?

- Трудно сказать. Боюсь, что с Надюшей мне будет трудно одной, – высказываю сомнения напрямую. – А ещё я поступила в магистратуру заочно. У меня первая сессия через две недели. Отпустите?

Формально, конечно, должен отпустить. Но фактически не всегда работодатели идут навстречу.

- И куда, если не секрет, ты пошла учиться? – спрашивает, не отвечая на прямой вопрос.

- В архитектурный на дизайн. Я