– Байрон.

А что еще можно сказать? Где ты был? Когда ты меня бросил, я родила тебе сына? Не знаю, чего мне больше хочется, поцеловать тебя или задушить? Леона пыталась внушить себе, что ничего особенного не происходит. Просто после года разлуки случайно встретилась с мужчиной, которого раньше любила, и он отец ее сына. Похоже, теперь он хочет нанять ее на работу. Гнев придал ей сил. Если уж вернулся, почему просто не позвонил ей? Зачем понадобилось хитростью заманивать ее сюда?

Если только он вернулся не ради нее. Как-никак, уехал без нее. Взял и улетел в Европу. Об этом рассказала его сестра-близнец Френсис. Для Леоны его отъезд был равносилен переселению на другую планету. А теперь он вернулся и хочет нанять ее на работу, которая ей так необходима. Он вовсе не собирается ничего исправлять, поступать по-мужски, потому что не нуждается в ней.

Поэтому она даже не поморщилась, когда он окинул ее с головы до ног оценивающим взглядом, будто ожидая, что она упадет в его объятия и со слезами на глазах признается, как отчаянно скучала по нему. Не дождется. Леона отдавала себе отчет в том, что этот год стал труднейшим в ее жизни, но она уже не глупенькая девушка, верившая, что настоящей любви по силам преодолеть любые трудности. Прошедший год закалил ее. Пришло время и ему понять это.

Все же было очень трудно стоять с высоко поднятой головой под пристальным взором. Он всегда смотрел на нее так, будто она самая красивая женщина в мире. Он видел только ее, даже когда они вместе работали в ресторане, куда каждый вечер приходили сливки общества, или другие женщины буквально вешались ему на шею, привлеченные именем.

Вспомнив его взгляд, Леона содрогнулась. Именно так он смотрел на нее теперь.

– Ты обрезала волосы, – наконец сказал он.

Она открыла было рот, чтобы сказать, что ей пришлось так поступить, потому что Перси, сидя у нее на руках, очень любил дергать за них, но сдержалась. Слова застряли в горле, язык словно прирос к нёбу. Она не выдаст ничего, что он мог бы использовать против нее, не позволит снова причинить себе боль.

– Мне нравится, – поспешно добавил он, нарушая затянувшееся молчание.

От его комплимента Леона покраснела. Очень хотелось заправить за уши короткие пряди, но она вцепилась в ремешок сумочки. Он здесь не ради Байрона, и она не ради него. Выполнит свою работу, и на этом все.

– Тебе в самом деле нужен дизайнер по интерьеру или ты сорвал меня с работы, исключительно чтобы отметить, что я сменила имидж?

После того как бросил меня. Эта мысль повисла в воздухе между ними.

Байрон на шаг сократил разделяющее их расстояние и кончиками пальцев провел по ее щеке, будто хотел убедиться, что она действительно здесь. Взял ее за руку и потер безымянный палец, на котором не было кольца.

– Леона, – пробормотал он хрипло и поцеловал ее руку.

То, как Байрон произнес ее имя, заставило Леону напрячься и прикрыть веки, иначе, посмотри она секунду дольше в его прекрасные голубые глаза, неминуемо пропала бы. Снова. Впрочем, как всегда. Было в Байроне Бомонте нечто такое, что с самого начала влекло ее к нему. А следовало бы бежать куда глаза глядят.

Как бы то ни было, отец чуть не с младенчества пытался привить ей ненависть к Бомонтам. Она знала все о Хардвике Бомонте, заклятом враге отца, и его отпрысках. Все мужчины этого семейства опасны, соблазняют молоденьких невинных девушек, а потом выбрасывают, как ненужный мусор. Именно так случилось с Леоной.

Решив не сдаваться, она проигнорировала реакцию тела на Байрона, равно как и воспоминания о прошлом, наводнившие сознание от прикосновения его губ к ее руке. Не открывая глаз, она приказала себе сосредоточиться на работе, потому что в одиночку воспитывает сына Байрона, о существовании которого он и не подозревает.

Надо сказать ему. Но она пока не может. Прежде нужно выяснить, что он здесь делает и каковы его планы. Она больше не юная наивная девочка. Едва ли удастся забыть год, прожитый в одиночестве, с разбитым сердцем и беспрестанными осуждающими пересудами. Боже, как осложнилась ее жизнь!

Минута прошла в напряженном молчании, после чего Байрон отпустил ее руку, отступил на шаг. Лишь тогда Леона открыла глаза. Он стоял на некотором расстоянии и смотрел на нее жестче, расчетливее. Она запаниковала. Возможно ли, что ему уже известно о Перси? Или просто злится, что она не припала к его ногам в порыве благодарности?

– Мне нужен дизайнер, – негромко произнес он. В его голосе не было злобы, что шло вразрез с выражением глаз. – Я собираюсь открыть новый ресторан.

– Здесь?

– Здесь. Предстоит много работы, и я хотел убедиться, что ты по-прежнему интересуешься подобными вещами.

– Ты собираешься остаться в Денвере? – с надрывом воскликнула Леона. Ей нужно знать. Если Байрон останется в Денвере, то…

Нужно сообщить ему о Перси, обсудить, в какие часы он сможет видеться с ребенком, какую поддержку оказывать и…

Никаких отношений. Между ними все кончено. Эту страницу своей жизни она перелистнула.

Она лихорадочно анализировала факты. Он открывает собственный ресторан, значит, ее отец неизбежно узнает о его возвращении домой и выйдет на тропу войны, чтобы отравлять им жизнь. Отец найдет способ снова вмешаться, несмотря на ее отчаянные попытки обособиться от родителей, сделает все возможное, чтобы уничтожить Байрона. Снова. И в очередной раз наказать ее. Заодно.

– Да, я вернулся домой.

Байрон вошел в помещение, которому со временем суждено стать рестораном.

– Добро пожаловать в темницу. Ты работаешь в таком направлении?

– Нет.

Байрон спрашивал себя, какого черта он творит. Касается ее лица, целует руку. Он вовсе не собирался делать ничего подобного. Его план прост: нанять ее оформить интерьер ресторана и, встав на ноги, вышвырнуть из своей жизни. На этот раз на собственных условиях. Она в нем не нуждается, он же – только в ее дизайнерском мастерстве.

В теории все просто, но не на практике. Едва увидев Леону снова и убедившись, что она не носит обручального кольца, он тут же потерял голову. Она являла собой загадку, о чем в очередной раз напомнила, когда закрыла глаза, отказываясь даже смотреть на него.

– Как жаль, – вздохнула она. – Здесь ничего не стоило бы менять.

Байрон усмехнулся против воли. Леону всегда обуревал дух противоречия. На людях спокойная женщина, избегавшая столкновений, она, стоило остаться с ним наедине, обнажала истинную сущность – вспыльчивая, саркастичная, наблюдательная, острая на язычок. Заставляла смеяться его, закоренелого циника, который считал, что давно не способен на проявление каких-либо эмоций. А с ней хохотал от души. С ней – для нее – переживал целую гамму чувств.

Он любил ее. Или думал, что любит. Или притворялся, чтобы расставить ловушку Харперам. Она ведь сказала, кем на самом деле является, правда слишком поздно.