Иоганн нашел чистое место в своей повязке и прижал к ране. Затем, одевшись из последних сил, забился в угол и укрылся плащом.

Сквозь щели в полу тянуло холодом. Он был уверен, что не сможет сомкнуть глаз.

Через некоторое время Лист крепко спал.

Пороховой дым окружал его плотной стеной. Крики, взрывы, барабанная дробь – все сливалось, какофония звуков нарастала. Затем все стихло в ослепительно-яркой вспышке.

И если шум был гнетущим и невыносимым, то полная тишина казалась зловещей.

В тумане вырисовывались фигуры и исчезали столь же быстро, как и появлялись. Иоганн чувствовал себя одиноко, но и чужим не был. Все это казалось знакомым, только не находилось слов, чтобы назвать. Он затаил дыхание. К нему приближалось что-то, похожее на…

* * *

Лист проснулся весь в поту. Его трясло, дыхание было прерывистым; оно паром поднималось в морозном воздухе и сразу рассеивалось. Иоганн бросил взгляд на лужу, подтекшую вечером на полу, – она замерзла. В противоположном углу намело кучу снега.

Зима пришла.

Лист торопливо поднялся, но его зашатало, и пришлось ухватиться за деревянную балку. Он почувствовал слабость. Левая сторона тела горела, кровь шумела в ушах, руки и ноги плохо слушались.

Не может так все кончиться – соберись! Определи себе цель!

Иоганн так и сделал. Сосредоточился на сегодняшней цели – найти надежное убежище, где он сможет поправиться. Тироль был населен негусто, но в этих долинах все же попадались небольшие поселения, горные деревни или, на худой конец, скопление крестьянских дворов и выгоны.

Тогда в путь!

Иоганн оттолкнулся от балки, открыл дверь и выглянул наружу. Снега выпало почти по колено, и он по-прежнему валил так, словно сам Господь вывернул наизнанку серое небо. Снежные хлопья кружились в воздухе и укрывали все вокруг белым одеянием.

При виде этого толстого покрова настроение у Иоганна мгновенно упало. Теперь каждый шаг будет даваться с огромным трудом. Но выбора не оставалось, нужно было идти.

Лист взял свой мешок и вышел из сарая. С первых же шагов он увяз в снегу; изношенные сапоги не спасали от холода, пальцы ног коченели.

День обещал быть скверным.

Иоганн обернулся и в последний раз взглянул на сарай, который дал ему приют хотя бы на эту ночь. Он уже двинулся дальше, как вдруг заметил узор, вырезанный над дверью. Кто-то аккуратно выдолбил в бревне круг, но вместо привычной пентаграммы, призванной оберегать от ночных кобольдов[3], этот рисунок содержал куда больше символов: по вертикали круг делил крест, а поверх него от подножия к краям расходились две изогнутые линии, оканчиваясь у перекладины в тех местах, где должны быть прибиты руки Христа. Справа и слева от креста стояли греческие буквы X и P – Христос и Вседержитель.

Иоганн впервые видел нечто подобное. Должно быть, это был какой-то местный ритуальный символ.

Он задумчиво смотрел на узор. Было в нем что-то притягательное, и выглядело это все каким-то зловещим и судьбоносным…

Приглушенный удар вывел Иоганна из задумчивости. С покосившейся крыши съехала груда снега, и в этом виделось некое предостережение. Он не стал терять времени и двинулся в путь.

* * *

Снегопад только усиливался. Белая завеса окружала Иоганна, и за ней невозможно было что-либо разглядеть. Промозглый ветер поднимал вихри над снежным ковром и без труда отыскивал лазейки в одежде. Холод пробирал до костей, но в этом была и своя польза: он как будто остужал горящий бок.

В полдень (точно ли полдень? он не мог сказать с уверенностью) шторм пошел на убыль. Иоганн усмотрел в этом добрый знак. Плохо было то, что он понятия не имел, как далеко отошел от своего ночного пристанища и где вообще теперь находится. Он нисколько не удивился бы, если б, описав круг, снова пришел к сараю.

Но какое это имело значение?

Лист заметил выступающий из сугроба камень и сел. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. От напряжения и жара путник был совершенно изможден, и его мучила жажда, хотя он то и дело останавливался и набирал в рот горсть снега.

Иоганн трезво оценивал свое положение: смерть настигнет его посреди этого белого ада.

Странно, но мысль о таком исходе теперь не казалась такой уж скверной, как пару часов назад. Он слушал завывания ветра, чувствовал снег на лице, и все как будто расплывалось, тускнело: деревья вокруг, поляна, тень над поляной…

Тень?

Он вскочил. На некотором отдалении вырисовывался размытый силуэт. Иоганн раскрыл рот, но вместо крика вырвался лишь хрип. Тогда он из последних сил двинулся навстречу фигуре.

И понял, что глаза его обманули.

Это был не человек, а распятие, почти целиком занесенное снегом. В первый миг Иоганн испытал разочарование, затем мысль его лихорадочно заработала. Ведь к распятию должна вести тропа? Он опустился на четвереньки и принялся разгребать снег. И работал с остервенением, пока не расчистил площадку вокруг креста.

Никакой тропы, конечно же, не было.

У Листа вырвался истерический смешок. Довольно жалкий звук, ничтожный против ветра и снега, он тут же смолк.

Путник огляделся и посмотрел на распятие. Медленно смахнул снег с фигуры Спасителя. Он заметил, что крест оплетен ивовыми прутьями, и плетение это напоминало узор над входом в сарай. Все это таило в себе что-то чуждое, зловещее. Тем не менее Иоганн опустился перед распятием на колени – и стал молиться, истово, как не молился уже долгие годы.

Он был воспитан в христианской традиции, но опыт прошлых лет все чаще давал повод для сомнений. Лист уже не верил, что все беззаконие вокруг совершается по Божьей воле. Для него религия была, с одной стороны, прибежищем для отчаявшихся, а с другой – орудием продажного духовенства. Иоганн обращался к вере лишь в случаях крайней нужды и потому относил себя к первой группе, к отчаявшимся.

Иисус безмолвно взирал на него с распятия. Лист молился о верном пути.

Наконец он поднял голову и медленно перекрестился.

Помоги мне, Господи!

Справа в подлеске что-то едва уловимо шевельнулось.

Иоганн молниеносно развернулся и зашарил взглядом по опушке.

Ничего.

Может, олень? Это означало бы пищу. Или спасение – будь это человек…

– Есть там кто? – выкрикнул Лист, но ответом ему было лишь завывание ветра.

– Мне нужна помощь! – попытался он снова и задохнулся в сильнейшем приступе кашля.