— Хотим! — воскликнула Соня и в подтверждение несколько раз отчаянно мотнула головой.

Тут же распахнулось окно и вместе с порывом холодного ветра в тёплую комнату влетело очень много белого снега. Снежинки радостно завертелись над изумлёнными ребятами. А когда весёлая завируха рассеялась, ребята увидели, что перед ними красуются, сверкая прозрачными полозьями, длинные санки с высокой спинкой и бортиками, сплошь покрытыми завитушками: казалось, кто-то вырубил санки из цельной глыбы голубого льда и разукрасил чудесными узорами.

— Ух ты! — только и сказал Лёшка.

А волшебный ёлочный шар, про который на миг ребята позабыли, вдруг подпрыгнул и превратился в большого взъерошенного филина с ярко-синим оперением и белыми пушистыми кисточками на ушах. Он щёлкнул клювом, подхватил верёвку, идущую от передка санок, и опустился на подоконник, вопросительно поглядывая на ребят.

Первым опомнился Лёша. Он, не говоря ни слова, прокрался в прихожую и вернулся с тремя тёплыми куртками: своей, брата и Сониной.

— Одевайтесь, — бросил он и, натянув свою куртку, первым заскочил на сани.

Филин радостно запрыгал на лапках и захлопал крыльями.

— А это надолго? — забеспокоился было Миша, но махнул рукой. — Родители всё равно целую ночь будут праздновать…

Миша сел за Лёшей, а Соню посадили вперёд — потому что она самая маленькая.

— Ну, поехали! — произнёс Лёша, бледнея.

— Вперёд! — пискнула Соня.

А Миша покрепче уцепился за брата и крепко зажмурился. Так, на всякий случай: страшно всё-таки.

Филин согласно ухнул и ринулся с подоконника в темноту снежной улицы: верёвка, пропадая за ним в ночном небе, потянула за собой сани. Ребята крепче ухватились за бортики и устремились навстречу морозному ветру.

Они летели так долго, что Соне показалось, будто прошло очень много времени. Внизу мелькали нарядные дома и дороги, освещённые фонарями и праздничными гирляндами, то и дело взлетали разноцветные огни фейерверков и салютов.

Но скоро городские улицы остались позади, и ледяные санки с ребятами полетели над тёмным лесом.

Далеко-далеко, среди серых облаков и синих гор, торчит высокая кривая скала, и стоит на её вершине мрачный чёрный замок, утыканный тонкими башнями-иголками. Там живёт злая волшебница — госпожа Мерзло́тта, которая терпеть не может белого цвета, потому что он слишком ярок и ослепителен для её недобрых глаз. Поэтому замок Мерзлотты сделан из чёрного заколдованного льда: снега, перемешанного с сажей.

А задумала госпожа Мерзлотта небывалое: лишить всех детей на Земле долгожданных подарков. Потому её чёрные слуги-вороны выкрали у Снегурочки маленького друга — волшебного дракончика Клац-Клацыка. Того самого дракончика, который охраняет маленькую Снегурочку в снежном дворце, пока Дед Мороз летает по миру и дарит всем детям подарки, и даже некоторым взрослым, которые ещё верят в него…

Пока дедушки нет, Снегурочка развлекается тем, что летает на Клац-клацыке вокруг дворца: тогда на земле идёт красивый новогодний снег. Если поймать в пригоршню хоть одну его снежинку — исполнится самое заветное желание. Даже ветер, заворожённый волшебным снегопадом, перестаёт надувать щёки и, улыбаясь в густую белую бороду, лишь кутается в свою шубу из толстых тёплых облаков.

А теперь Клац-Клацыка нет, Дед Мороз боится оставить внучку Снегурочку одну в снежном дворце без присмотра, чтобы коварная госпожа Мерзлотта до неё не добралась. Поэтому, пока ещё есть немного времени, надо освободить дракончика и спасти детей всего мира от ужасного и обидного разочарования. Ведь тогда дети, проснувшись и не обнаружив под ёлкой своих подарков, перестанут верить в Деда Мороза, и он растает! И станет властвовать над Новым годом жестокая госпожа Мерзлотта, а от неё подарков не дождёшься — одних лишь чёрных неприятностей.

Вот что узнали ребята от филина, когда перелетали через высокие, покрытые снегом и льдом горы. Вокруг шумел ветер, но филин был волшебной птицей и умел говорить так, что ребята хорошо слышали его даже при сильном шуме. По правде говоря, он втайне очень гордился такой способностью и даже часто этим хвастался перед другими филинами и совами, состоявшими на службе у Деда Мороза в снежном дворце.

Когда Лёша, Миша и Соня увидали впереди чёрный замок, он показался им в реальности ещё более жутким и страшным. Но никто из них не признался в этом, ребята лишь крепче уцепились за бортики.

Сани, увлекаемые чудесным филином, влетели через большое открытое окно прямо в чёрную комнату, освещаемую тусклым мерцанием факелов на стенах. Пол здесь был выложен жёлтыми и чёрными камешками и блестел в полутемноте, словно кожа ядовитой змеи.

Когда глаза попривыкли к неяркому помещению, ребята заметили, что в самом тёмном углу комнаты испуганно жмётся к стенке кто-то маленький и белый.

Соскочив с ледяных санок, мальчики и Соня осторожно приблизились.

Из угла, сидя на толстых задних лапах, испуганно таращился на них белоснежный пушистый дракончик.

У него были большие, ярко-синие, васильковые глаза в пушистых ресницах, большой чёрный нос и длинные, до самого пола, уши. Шёрстка у малыша красиво скручивалась белыми колечками, а на спине трепетали два крыла с серебристым оперением.

— Зд-дравствуйте, ребята, здравствуй, филин, — сказал белый дракончик и громко щёлкнул зубами. Он сильно дрожал, безуспешно пытаясь закрыться своими большими крыльями, наверняка чтобы согреться. — Меня зовут Клац-Клацык, — продолжил дракончик и опять защёлкал зубами.

— Смотрите, он совсем замёрз! — воскликнула Соня и вдруг вспомнила, что у неё в капюшоне куртки есть голубой шарф и шапочка с помпончиком: она забыла про них в спешке. Соня мигом вытянула их и протянула дракончику. Она бы отдала и куртку, но дракончик не смог бы её надеть — у него же крылья за спиной.

Дракончик глянул на девочку васильковыми глазами и благодарно принял шапку и шарф.

— Большое спасибо, — прошептал он. И опять клацнул зубами, будто щёлкал орехи.

— А почему вы так часто клацаете зубами? — не удержавшись, спросил Лёшка.

— Потому что меня зовут Клац-Клацык, — сказал дракончик и опять щёлкнул зубами.

— Вернее, наоборот, — глубокомысленно заметил филин. — Тебя так прозвали, потому что ты начинаешь щёлкать и лязгать зубами, когда тебе грустно.