дождливого, одинокого местечка. Помню, как я тратил дни напролет, сидя в детской игровой площадке, слишком взрослый для игр, и мы просто болтали с ней, бесцельно шатаясь и ничего не делая. Я до сих пор чувствую временами, что могу вернуться к тому времени, и это напоминает мне об этом гребаном месте, которое совсем не похоже на то… наконец-то, стук в дверь!

* * *

Было странно, что я не мог ее разглядеть через камеру, которую спрятал между двух автоматов. Я списал все на плохой ракурс съемки, точно как тот, из-за которого я не мог видеть за пределами парадной двери. Я должен был это предусмотреть. Должен! После того, как в дверь постучали, я в шутку крикнул, что у меня стоит камера между автоматами с содовой, так как я запутался из-за своей паранойи, которая зашла слишком далеко. После этого я увидел, как она приближается к камере и смотрит в объектив. Она улыбнулась и помахала мне.

— Эй! — сказала она камере, сделав при этом кривую гримасу.

— Знаю, это странно, — сказал я в микрофон, прикрепленный к компьютеру. — У меня были несколько необычных дней.

— Судя по всему, — ответила она. — Открой дверь, Джон.

Я колебался. Насколько я мог быть уверен?

— Эй, подожди секунду. Скажи мне одну вещь про нас. Просто докажи мне, что ты — это ты.

Она приняла странное выражение.

— Ну, ладно, — подумав, медленно сказала она. — Мы случайно встретились у игровой площадки, когда мы были уже слишком взрослыми, чтобы быть там?

Я глубоко вздохнул, когда реальность вернулась ко мне и страх отступил. Боже, я был настолько глуп. Конечно же, это Эми! Того дня не существовало нигде на свете, кроме моей памяти. Я ни разу не упоминал о нем вслух кому-либо, не из-за смущения, но стараясь сохранить странную ностальгию и тоскуя по тем временам, в которые можно окунуться. Если и была какая-то неизведанная сила, которая пытается обмануть меня, как я и боялся, то не было никаких шансов того, что они могли прознать об этом дне.

— Ха-ха, ладно, я все объясню, — сказал я ей. — Оставайся здесь.

Я добежал до крохотной ванной, где причесался как только мог. Выглядел я не ахти, но она поймет меня. Смеясь над своим недоверием и беспорядком, который я навел здесь, я подошел к двери. Положив на руку на дверную ручку, я еще раз обвел взглядом бардак. Как глупо, подумал я. Глазами я провел по объедкам, лежавшим на полу, забитую мусором корзину и кровать, которую я слегка отодвинул, когда искал… непонятно что. Я чуть не повернул ручку и не открыл дверь, когда взгляд упал на последнюю вещь: старую веб-камеру, ту, по которой у меня состоялся жуткий разговор с другом.

Ее черный молчаливый объектив лежал, как бы невзначай брошенный в сторону, его линза была направлена на стол, на котором покоилась тетрадь. Меня охватил переполняющий ужас, когда я осознал, что, если кто-то мог наблюдать через эту камеру, он мог также видеть, что я пишу каждый день. Я спросил ее о какой-нибудь вещи о нас, и она выбрала именно ту единственную вещь на свете, о которой я думал, что они или оно не знают… но ОНО ЗНАЛО! ОНО ЗНАЛО ЭТО! ОНО МОГЛО НАБЛЮДАТЬ ЗА МНОЙ ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ!

Я не открыл дверь. Я закричал. Я кричал в неконтролируемом страхе. Я растоптал старую вебку на полу. Дверь задрожала, кто-то пытался повернуть дверную ручку, но я не слышал голоса Эми по ту сторону. Была ли дверь в подвале, сделанная для защиты от сквозняков, такой толстой? Или это не Эми стояла снаружи? Что еще хотело вломиться сюда, если не она? Что за… кто там стоял?! Я видел ее по камере, слышал ее из динамиков, но насколько это было реально?! Откуда я мог знать?! Теперь она ушла — а я кричал, вопил о помощи! Я свалил все вещи в своем номере ко входной двери…

Пятница

Хотя бы я уверен в том, что сегодня пятница. Я сломал всю технику. Разнес свой компьютер на части. Любая программа в нем могла получить доступ в сеть или, еще хуже, быть захвачена. Я программист, поэтому хорошо об этом знаю. Любой крошечный кусок информации, которую я выдал с того момента, как все началось: свое имя, адрес, электронный ящик — ничего из этого не вылетело бы наружу, пока я их не выболтал. Я вновь и вновь перечитывал то, что написал. Я расхаживал взад-вперед, и во мне боролись чувства совершенного ужаса и непреодолимого неверия. Порой я абсолютно уверен, что какие-то фантомные сущности поставили себе твердую цель заставить меня выйти на улицу. Еще тогда, когда мы говорили с Эми по телефону, она фактически просила меня открыть дверь и выйти наружу.

Мысли проносятся в голове. Первая точка зрения говорит, что я вел себя как псих и все это — совпадения по чистой случайности (никогда не выходить на улицу в подходящее время по чистому везению, никогда не видеть другого человека из-за простого случая, получить произвольное бредовое письмо от компьютерного вируса просто в нужный момент). Другая точка гласит, что совпадения послужили причиной того, что я все еще не попался в чьи-либо руки. Думаю дальше: я никогда не открывал окна на третьем этаже, не открывал парадную дверь до случая с этим невероятным тупым трюком со спрятанной камерой, после которого я бросился прямиком в свою комнату и захлопнул дверь. Я не открывал своей надежной двери с тех пор, как не толкнул парадную настежь. Что бы ни преследовало меня — если оно преследует, — оно никогда бы не «вторглось» в дом, если бы я не открыл дверь. Возможно, его еще не было в здании потому, что оно было где-то в другом месте, охотясь за каждым, кто там находился… а затем ждало, пока я не выдал свое существование, пытаясь набрать номер Эми… вызов не удался, пока оно не позвонило и не спросило моего имени…

Ужас буквально переполняет меня всякий раз, когда я пытаюсь собрать кусочки это кошмара воедино. То письмо — короткое, неполное — пришло от кого-то, кто пытался проинформировать как можно больше людей? Некий дружелюбный голос, отчаянно пытавшийся предупредить меня о чем-то, прежде чем оно придет? «Видел своими глазами, не доверяй им» — именно то, о чем я так подозревал. Оно могло контролировать все виды техники, внедряя свой коварный замысел, чтобы перехитрить меня и