А я притворялась. Я старалась не выдать свои слабости, не проявить депрессию. Выдавала себя за девушку у которой все хорошо, которая живет полной и насыщенной жизнью, где есть и учеба, и подработка, и родители, и жених, который сейчас в командировке в столице. И я счастлива, энергична и беззаботна. Все ради одного — скрыть правду. Чтобы никто не догадался о случившемся, не начал жалеть и спрашивать, советовать и утешать. Чтобы никто не смел совать свои, даже с благими намерениями, но липкие пальцы в душу.

— Здравствуйте. Как ваше плечо сегодня?

Добравшись к девяти вечера до общежития, я зашла и остановилась у будки вахтера. Улыбнулась, устало вздохнула, словно едва приползла после загруженного дня, и спросила о важном. Женщине было приятно, что я помнила о ее проблеме с суставом.

— Ой, Ирисочка, все ноет…

И завела что-то не содержательное. Я слушала на автомате, «отключив» восприятие и поняв одно — ничего важного, что стоит запомнить, вахтерша не сказала. Но мое лицо играло как нужно, — я сводила брови, покачивала головой, распахивала глаза в удивлении.

— Попробуйте, может это средство будет лучше… ладно, отдыхайте побольше, не забывайте заботиться о себе.

Дальше — лифт, площадка с открытой фрамугой у которой курил сосед.

— Как дела?

— Упахалась… — на этот раз буркнула, практически с мычанием. Даже ссутулилась. — Сегодня столько пар было, так преподаватель загрузил, еще и на доставках потом мозг один заказчик вынес. А вы как? На смену?

— Да… Дура Слониха опять выспаться днем не дала, а мне в ночь, блин.

Простой и бесхитростный сосед, рабочий продуктового склада, он же и грузчик. Добрый, не конфликтный, никогда не мог отстоять свое право на сон с шумной Гулей.

— Слышала, она в ноябре к сыну поедет. Всем поспокойнее станет.

И улыбнулись друг другу с пониманием. Хотела уже шагнуть в коридор, как сосед спросил:

— Как жених твой, скоро обратно?

— Пока контракт не заключат с заводом, не приедет.

— Скучаешь?

— Конечно.

— Скажи ему, пусть пальтишко тебе новое купит. Носишь на рыбьем меху, как еще не синяя. Ты это, знакомиться приводи, а ему втолкую как за невестой ухаживать надо.

Тут я не просто улыбнулась, а даже посмеялась. И ушла с площадки.

Домой я возвращалась всегда в девять или позднее, чтобы не попасть в «горячие» часы на общей кухне или душевых. Меньше контактов, лучше, чтобы совсем никого. Но именно сегодня я собрала всех — и вахтерша не отлучилась с поста, и сосед курил, и Гуля, как на зло, пересеклась со мной прямо в коридоре. Слонихой ее называли из-за веса и болезни ног.

— Ирочка, как родители? Как их здоровье?

— Здравствуйте. Да все также, соответственно возрасту, но хорошо.

— Улетела ни свет ни заря, и домой поздно…

— Куда дела денешь? — Перебила я, стараясь не затягивать. — И день пролетел.

— А я котлет нажарила час назад. Будешь?

Их дух царил во всех помещениях, не только на кухне, она могла и не говорить, что приготовила. Но от одной мысли о еде, замутило.

— Спасибо. С удовольствием бы! Только у родителей наелась, не влезет.

И нырнула к себе, с облегчением закрыв дверь и оставшись одна. Как полосу препятствий прошла, — на сколько бы еще хватило игры в нормального человека, если бы хоть кто из них задержал? Лицо болело. Зубы занемели от фальши. Хотелось расплакаться. Дважды глубоко вдохнула, смогла успокоиться и почувствовать что-то сродни счастью от того, что я в своем убежище.

Моей норке, каморке, коробочке — маленькой комнате в девять квадратных метров, где нашлось место кровати, столу, стульчику на колесиках и одежному узкому стеллажу. Ни уюта, ни особой обжитости здесь не было, — чашка, ложка, книжка. Смена одежды и белья запрятана на полке, как и единственное полотенце. Зубная щетка, коробочка с мылом, — жили в шкафчике в душевой, расческа и анимофон в сумке, а красный чайник на кухне, — вот и все вещи.

Ни покрывал, ни ковриков, ни кресел, ни зеркал — ничего не нужно. Лишнее. Не для меня. Незачем.

— А чай будешь, поставить воду?

Я вздрогнула всем телом, почувствовав кожей вибрацию от стука в дверь и голоса соседки. С усилием сглотнула комок в горле и выдала звонко:

— Не надо, я спать лягу! Не беспокойтесь, Гуля!

— Ну, смотри. Я тоже к себе пойду.

Тяжело быть подделкой. Я и с пограничниками вела себя также — если сталкивалась, то весело перекидывалась словами, смеялась шуткам, хмурилась и охала на грустные новости, о себе говорила одно и то же — учусь, подрабатываю, время от времени навещаю родителей и люблю своего жениха. О последнем распространялась больше всего. Как столкнулась с подкатами весной двух наглых, хоть и хороших по сути, парней, так его и придумала. Чтобы не приставали, не пытались ухаживать и зазвать на свидание. А Катарина, сплетница, помогла разнести эту новость по всем. Даже в других районах узнали. И пусть. Лишь бы не трогали… Я под возможный удар подставлю картонную Ирис, а о настоящей не знает никто.

На следующий день, в шесть утра, я вскочила по сигналу будильника на анимо и ополоснулась под душем. Все спали. Я включила на кухне свой маленький красный чайник, налила в кружку кипятка и еще немного посидела в комнате, согреваясь от глотков горячего и думая о том, что было вчера.

На свежую голову мысль работала лучше. Сознание отдохнуло, память обострилась и я зашла по сети в группу и открыла чат. Пограничники — сообщество тайное, мистическое, но благами цивилизации мы пользовались все, не стесняясь обсуждать важное в специально созданной группе. Конечно, не все прямым текстом — были свои «кодовые» слова. Не шифровали только открытые волонтерские дела, которыми занимались — помощь малоимущим, благотворительность, сборы на лечение, уход за пожилыми и больными.

А по «вызовам» на самом деле были непонятки: вместе с моим, четыре случая, когда пограничник попадал в пустышку. Появлялись в блокноте адрес и имя, человек летел к ходу, оказывался где нужно — а там никого. Кто-то чувствовал сильную ауру, словно квартиру только что оставили, выйдя на минутку. Один пограничник писал, что выключил плиту за хозяина, — суп уже выкипал. А кто-то ощущал, что пусто не один час или даже день. Вчера, в доме с собакой Динь-Динь, хозяин исчез с неделю назад!

И что это значило? Наш человек из полиции написал, что никто не вернулся. Это не только сбои в службе, это реальная пропажа.

Сегодня на два часа был объявлен сбор на эту тему, — только узкий круг. С остальными пограничниками старосты собирались в шесть вечера, чтобы донести до каждого детали. Кто прийти не сможет — также прочитают в группе.

А мое дело? У меня вдруг появились обязанности, на которые подписал сам Август Поле — наследник. Я его живьем видела, общалась, обменялась реальными контактами и при желании могла даже взять и позвонить. Как смертный богу… Головой понимала, а чувств не трогало. Хорошо, что я могу помочь людям больше, чем раньше, и хорошо, что доля времени уйдет на пользу, а не в пустоту. Дело «съест» часть моей жизни, которая целиком мне не нужна. Я помогу. Я выполню задание. И дни не будут больше такими мучительно долгими.