– Например, такая женщина, как ты. Я не пойму, Лерка, что тывзъелась-то?! В этой Венеции вообще ловить нечего. Помойка, а не город. Воняеткакой-то тухлятиной и сыростью. У меня чуть астма не развилась, ей-богу. А наэтом карнавале, кроме мигрени, я вообще ничего не чувствовал. Гремит музыка,орут пьяные, все почему-то хохочут…

– А с кем ты туда ездил?

– С женой.

– Наверно, именно поэтому тебе там и не понравилось.

– Ну, если тебе так хочется, мы как-нибудь съездим вдвоем.

– Не хочу.

– Почему?

– Не хочу ездить туда, где ты был со своей женой.

– Вот и правильно. Лучше мотанем в какое-нибудь болееприличное место.

– Стас, скажи, а в Венеции есть мост Ри-альто?

– Есть, а откуда ты про него знаешь?

– Странно. Он мне просто приснился.

– Ну и сны у тебя…

– Нормальные сны. Очень странно, что мне снятся вещи,которых я раньше не видела и даже никогда не слышала о них.

– И что же тут странного?

– Но ведь я знаю название этих вещей! Никогда не думала, чтотакое может быть.

Мой любовник никогда не отличался особой фантазией и потомубыстро сменил тему:

– Лер, ты не о том думаешь. Сегодня у тебя ответственный день,лучше о работе думай.

– У меня каждый день ответственный! Если о работе постояннодумать, в психиатрическую лечебницу загремишь.

– Ну зачем же постоянно… Просто пора настраиваться на нужныйлад, а то мне кажется, что ты еще в кровати валяешься, – никак не могуспокоиться мой деловой любовничек.

– Валяюсь, и что из этого?!.

– Так ведь через пару часов к тебе ребята приедут. Ты должнабыть в полной боевой готовности. Уж я-то знаю, что ты свое лицо по утрам часадва пудришь-красишь…

– Милый, ты меня с кем-то путаешь. Мне хватает тридцати, аиногда и двадцати минут.

– Ну хорошо. Давай вставай и начинай собираться. Когда тыидешь на работу, я всегда переживаю за тебя, моя девочка. Пускай тебя хранитмоя большая любовь. Сегодня вечером завалимся в ресторан и оторвемся по полнойпрограмме. Береги себя, родная. Обязательно береги.

– Стас, давай обойдемся без трогательных реплик! Аж муторно,ей-богу. Когда я закончу, обязательно позвоню.

– Странная ты, Лера. Женщины только и ждут от мужчинласковых слов, а тебе, я смотрю, они совсем не нужны. Иногда ты такая ласковаяи пушистая, а иногда такая щетинистая и колючая. Скажи, а когда тебе сниласьВенеция, ты была там одна?

– Нет.

– С мужчиной?

– С мужчиной…

– С каким мужчиной?!

Я почувствовала, что Стас не на шутку занервничал.

– Я что-то не пойму… Ты ревнуешь меня к моему сну?!

– Я не ревную. Я просто задал вопрос.

– Но ведь это всего-навсего сон…

– Думаю, этот сон не такой уж и безобидный, совсем не такой,каким ты хочешь его представить.

Закончив разговор, я положила телефонную трубку и судовольствием потянулась. Где-то там осталась далекая Венеция с незнакомыммужчиной, одетым в костюм ковбоя, манящие карнавальные огни и ощущение приятнойсвободы. А впереди реальная жизнь с уже порядком поднадоевшим любовником, кревности которого я научилась относиться довольно равнодушно.

Вскочив с кровати, я направилась в ванную и встала подледяной душ. Холодный душ всегда приводит в порядок мою нервную систему, даетположительный настрой. Постояв пару минут под упругими струями воды, язакуталась в махровое полотенце и посмотрела на часы. До того как приедутмальчики, оставалось полтора часа, предостаточно, чтобы выпить чашечкуароматного кофе, нанести грим на лицо и вообще привести себя в тот вид, которыйнеобходим сегодня. Я должна стать довольно загорелой эффектной женщиной,значит, побольше темно-абрикосового тона. Тональная пудра тоже темная…Ярко-красная, кричащая помада придаст мне еще больше сексапильности, дажевульгарности. И конечно же васильковые линзы… О, эти незабываемые васильковыеглаза, которые так любят мужчины! Я улыбнулась своему отражению в зеркале, затемнарастила на краешки глаз несколько довольно длинных, поднятых вверх ресничек.Перед такими глазами не устоит ни один, даже самый стойкий мужчина!

Достав из комода совершенно белый парик с пышными локонамидо самых плеч, я натянула его на голову и слегка причесала. Кокетливо поправивнепослушный локон, я сложила ярко-красные губы бантиком и захлопала пушистыминаращенными ресницами.

– Хороша, чертовка! Бог мой, как же хороша! – Я послалавоздушный поцелуй своему отражению. – Если бы я была мужиком, то при виде стольобворожительного создания тут же бы лишилась рассудка или, на худой конец,потеряла дар речи. Но мужик нынче пошел не тот. Голыми руками не возьмешь.Просто так не сдается. Для того чтобы он потерял рассудок, приходитсяпоработать некоторое время. Импотенция одним словом, она самая…

Нацепив легкую юбку, спущенную на бедрах, я надела такую желегкую кофточку и подошла к иконке, стоящей на подоконнике. Перекрестившись,произнесла вызубренную наизусть молитву и попросила у Бога прощения за все своипрошлые многочисленные грехи. Да и не только за прошлые. За предстоящие тоже.

Обведя блуждающим взглядом квартиру, я посмотрела на своюдетскую фотографию, которая стояла в рамке на журнальном столике. Смеющаясямаленькая девчушка с огромными белыми бантами на голове и железным значком изсерии «Ну погоди!» на праздничном платье. Внизу надпись: «Валерия. Пять лет».

– Я обязательно вернусь, – глухо сказала я своей детскойфотографии и, сдерживая слезы, отвернулась.