холме, почти неприступном. Дальше только вход во внутреннее море, хорошо охраняемый, как севером, так и югом, у Южан на берегу, глубже, стоит столица. У северных там город Алларин, курорт, аристократы там есть, но приникнуть во внутреннее море означает самому загнать себя в ловушку. Идти дальше на юг нет смысла. Южане опытные мореходы, да и путь длинный, трудно довезти товар! Но, знаете, мне тут дали мои разведчики и шпионы одну зацепку, если она подтвердиться, то я, с вашей помощью, привезу полные трюмы одних аристократов, самой высшей пробы. Все будет ясно через неделю. Мои ребята готовы. Пока больше ничего не скажу, боюсь сглазить!

Глава 2

Эстина, столица Северного королевства.

Из ворот королевского замка в Эстине вынесся одинокий всадник на сером в яблоках скакуне, и, вихрем промчавшись по улицам города, выехал в поля через Северные ворота. Оборачивающиеся вслед прохожие качали головами. Молодой, дури еще много! Хорошо, что старший принц такой рассудительный, степенный. Будет хорошим королем, а младший брат при нем военноначальником, если из Академии раньше времени не погонят! Уж больно шустрый и горазд на выдумки! Да и не светит ему корона, слухи о его происхождении все равно ползут, хоть сама покойная королева, Ее Величество Мерседес, не раз заявляла, что он ее ребенок. Правда, не упоминая, что родной! Ее служанки неоднократно шушукались, что как это так получилось, что после 6-ти месяцев пребывания в монастыре, королева вернулась с сыном на руках. Говорили, что святые сестры отмолили малютку, и выкидыша не произошло, как в предыдущих беременностях. Медики с сомнением покачивали головами, но сказать ничего не могли, они королеву ни разу не осматривали. Народ ликовал, угощаясь дармовым вином и пирогами, а в дальнем монастыре Тела Господня тихо хоронили совсем юную девушку, умершую от родильной горячки. Только Эрсенио II, божьей милостью король Севера знал правду. На третий день после родов, он въехал в монастырь святой Моники, сопровождаемый только двумя верными друзьями, знающими, что за сверток Его Величество бережно прижимает к груди всю дорогу, не выпуская из рук даже ночью. Настоятельница, незамужняя сестра короля, матушка Элиза срочно провела его к королеве, а потом послала в ближайшую деревню за кормилицей. В келье, уже смирившейся с разводом королевы, состоялся серьезный разговор.

— Здравствуй, Мерседес, — приветствовал ее пока еще супруг, — вижу, монастырь пошел тебе на пользу! Спокойна, встречаешь с достоинством. Условия у тебя хорошие, Элиза, видно, хорошо о тебе заботиться!

— Да, ваше величество, — смиренно откликнулась женщина, — вы приехали проститься, развод состоялся?

— Нет, и состоится ли он, зависит от тебя! У меня есть неприятное для тебя условие, но при его соблюдении, ты сможешь оставаться королевой столько, сколько Господь даст нам времени! Ты была хорошей женой, родила сына, единственно — только одного, и это было единственной моей претензией, — необычно мягко произнес король.

— И какое это условие? Почему неприятное?

Король помедлил, а потом вышел на минуту, прогнал кого-то из соседней комнаты, служившей гостиной, и вернулся со своим свертком. Он откинул легкую ткань, и показал жене личико новорожденного младенца. Тот мирно спал.

— Я, я не понимаю, Сен, что ты хочешь сказать! Что за младенец? Где его мать?

— Все просто, М е рси, — при звуках сокращенного имени, которое она уже отчаялась услышать от мужа, женщина утерла слезу. Мужчина заметил, но продолжил, — Этот мой ребенок, сын. Его мать, Фаина скончалась в родах. Я предлагаю тебе назвать его своим ребенком, зачатым до отправки тебя в монастырь, о котором ты побоялась мне сказать, не желая вновь разочаровать! А плод выжил, и день назад, молитвами святых сестер, ты родила здорового мальчика, мне сообщили по королевской почте, и я примчался к тебе. Мое условие такое: Ты признаешь ребенка своим, растишь его так, что бы не возникло никаких вопросов о его происхождении, и мы живем вместе, как раньше, одной семьей! Старший сын — наследник растет в полной семье, с братом, все счастливы. Иначе развод. Ребенка я так и так признаю своим, но хотелось бы полностью узаконить его происхождение. Слухи, конечно, поползут, но если мы их будем игнорировать, скоро стихнут. Ты перетянешь грудь, Элиза уже ищет кормилицу, завтра мы его крестим, побудем пока здесь, подальше от врачей, а потом ты будешь вызывать к себе только повитуху из монастыря. Так что ни у кого не возникнет сомнений. Так какое решение ты примешь?

— Дай подумать минуту? И покажи еще раз младенца?

Король протянул ей сверток, Мерседес откинула уголок простыни, прикрывающий лицо младенца, тот в это время проснулся, скривился и закряхтел, собираясь расплакаться. На женщину взглянули мутно-голубые, обиженные глаза.

— Мокрый, — тихо сказала королева, — у тебя с собой запасные пеленки есть?

— Есть, конечно! В сумке, прикажу сейчас принести.

Женщина кивнула и стала деловито перепеленывать младенца.

— Он же, наверное, голодный!

— Я вез с собой кормилицу, но в Лакри я ей заплатил и оставил, сказал, приехали. Так что он ел часов пять назад! Но я поил его сладкой водой.

— Значит, голодный. И что там Элиза так долго ищет кормилицу!

В этот момент аббатисса Элиза ввела в комнату толстощекую, здоровую девушку, тоже с ребенком на руках.

— Вот, это Мари, она тоже позавчера родила, девочку, у нее второй ребенок, и очень много молока, с прошлым, парнем, пришлось тоже второго ребенка брать, а то молоко заливало! Так что двоих выкормит! Она девушка аккуратная, чистоплотная, первому ребенку скоро три года. Родители мужа держат небольшую лавку со всякой мелочью, так что тяжело она не работала. Молоко хорошее, я проверяла! М е рси, отдай ей малыша, а ты отдохнешь немного!

Мари деловито уложила своего на постель, попросила чистой воды, вымыла руки, умылась и обмыла большую, раздутую от молока грудь.

— Давай-ка отсюда, братец, думаю, Мерседес с девушкой сами разберутся, не первый младенец у обоих!

— Конечно, конечно. Вам, леди, после родов надо больше лежать, ложитесь! Это мы, простые, деревенские, приучены, а вам отдыхать больше надо, да и не молоды вы уже, простите, конечно! — добродушно сказала молодка, обмыв грудь, подсунула к крупному соску младенца. Тот присосался к источнику пищи и энергично засосал.

— Проголодался!