о I Интернационале и Парижской коммуне. Увлекавшийся близорукий профессор с жаром взывал к аудитории, половина которой слушала и вела записи, а другая половина, демонстративно развернув во весь лист газету, вроде «Нового времени», читала, не слушая лектора».

Русскую историю читал профессор С.Ф. Платонов[29]. «Его лекции были в высшей степени содержательны, умны и до мелочей подготовлены. Если Форстен читал с пафосом, излагал те или иные философские взгляды, то профессор Платонов привлекал к себе своей простотой. Его речь плавно и непринужденно лилась с кафедры, захватывая всю аудиторию. Заядлые читатели газет, преимущественно из числа гвардейских офицеров, откладывали их в сторону и слушали лекции этого профессора — сказителя русской истории, в особенности, когда он садился на своего конька — Смутное время».

Не удивительно, что профессор С.Ф. Платонов был приглашён к юным великим князьям Михаилу Александровичу, Дмитрию Павловичу, Андрею Владимировичу и великой княгине Ольге Александровне для преподавания русской истории.

К большевистскому перевороту Сергей Фёдорович отнёсся отрицательно, однако вскоре согласился помогать в спасении петроградских архивов и библиотек. Позже он был избран действительным членом Российской академии наук и даже занимал ответственные посты в советской науке: директора Археологического института, главного редактора журнала «Вестник знания» и «Русского исторического журнала», директора Пушкинского Дома и Библиотеки АН СССР.

Платонов считал, что великорусское племя вынуждено было принять чисто военную организацию и постоянно воевать на три фронта. «Чисто военная организация Московского государства имела своим следствием закрепощение сословий, что на много столетий вперёд предопределило внутреннее развитие страны, в том числе и знаменитую Смуту начала XVII века». Платонов делал следующий вывод о либеральных преобразованиях: «получив личные и экономические свободы, «раскрепощённые» сословия не дождались свобод политических, что нашло выражение в «умственном брожении радикального политического характера», вылившемся, в конце концов, в террор «народовольцев» и революционные потрясения начала XX века».

Метод преподавания в основном был лекционный. Академия готовила скорее теоретика, чем практика для службы в войсковых штабах. При этом были и групповые практические занятия. Слушатель Шапошников отмечал руководителя группы изучения боевой деятельности пехотного полка М.Д. Бонч-Бруевича, будущего начальника Полевого штаба Красной армии[30].

Уроки верховой езды считались первостепенными. От слушателя требовалось, чтобы он крепко сидел в седле. Вёл занятия поручик Менжинский[31].

Были известные личности и среди однокурсников Шапошникова. Борис Михайлович привёл в своих воспоминаниях случай, произошедший с бароном Врангелем[32]. «Со мной на курсе учился поручик лейб-гвардии конного полка барон Врангель, впоследствии один из руководителей русской контрреволюции на юге России в период Гражданской войны 1918–1920 годов, так называемый «чёрный барон». Окончив Горный институт, Врангель пошел служить в архиаристократический конный полк, участвовал в Русско-японской войне. Вернувшись в Петербург уже в чине поручика гвардии, он поступил в академию. …Врангель в академии вёл знакомство только с гвардейцами и кое с кем из армейцев… Подошла очередь экзамена по геодезии и для Врангеля. Вышёл, взял билет, на доске написал: «Барон Врангель» и «№ 8», обозначив номер билета, который он вытащил. Вслед за ним вышел сотник казачьего Донского полка Герасимов. Вынул билет № 12 и написал: «Герасимов. № 12». Оба стали готовиться к ответу. Герасимов вытащил очень лёгкий билет, а у Врангеля был трудный. Смотрим, Врангель всё заглядывает в программу, затем берёт губку, смывает свой № 8 и пишет № 12. Таким образом, у двух слушателей оказался один и тот же № 12. Подходит очередь отвечать Врангелю. Шарнгорст посмотрел в свои записи, потом на доски с номерами билетов и спрашивает Герасимова: «Как это у вас оказался тоже билет № 12?» Тот отвечает, что он его взял и его номер должен быть записан у Шарнгорста. И вот, к нашему удивлению, строгий, неподкупный старик генерал Шарнгорст говорит: «Вы, барон Врангель, отвечайте № 12, а вы, сотник Герасимов, № 8». Но Герасимов и за № 8 получил 12 баллов. Конечно, 12 баллов получил и Врангель.

Когда закончился экзамен, в кулуарах собрался курс, и началось обсуждение поступка Врангеля. …Идти к начальству с жалобой не позволяла офицерская этика. …Поругались, поругались, и число бойкотирующих Врангеля, то есть не здоровающихся с ним, увеличилось».

Позже на выпускных экзаменах по теме «действия русских на Кавказском театре в Крымскую войну» произошёл подобный случай. «Докладывали Врангель и Сулейман[33] — яркий гвардеец и степенный армеец. Врангель докладывал первую половину, а Сулейман — вторую. …Врангель доложил посредственно, но комиссия ему поставила 12 баллов. Сулейман докладывал отлично, по нашему мнению, но оппоненты придирались к мелочам. Как только комиссия вышла за двери, чтобы обсудить отметку, раздались аплодисменты и крики: «Браво, Сулейман!» В аудиторию сейчас же вернулся Ниве и заявил: «Господа, вы не в Александрийском театре!» Однако наше выступление всё же заставило комиссию поставить Сулейману 11 баллов».

Ещё одним однокурсником Шапошникова был потомок героя войны 1812 года лейб-гвардии поручик Кульнев, «интимный друг сестры Николая II, Ольги Александровны. Однажды, готовясь к докладу, Кульнев карандашом что-то надписывал на схемах, а затем при содействии поручика Харламова[34] (будущего командующего 7‐й Красной армией), перевертывал лампочки, чтобы не так были освещены схемы с надписями. Однако эта мастерская работа не помогла Кульневу, и он получил за первую тему 8 баллов».

* * *

С курсантами Академии постоянно проводились полевые учения. Одно из них состоялось в окрестностях Царского Села, где отрабатывались тактические задачи дивизии в различных видах боя. Руководил учением преподаватель стратегии полковник А.А. Незнамов[35].

Незнамов воевал в Русско-японскую в должности старшего адъютанта Генерального штаба в 35‐й пехотной дивизии. После войны выпустил книгу о Русско-японской войне. Шапошников записал ход учения: «Незнамов хорошо знал бой дивизии и действительно разумно воспринял опыт Русско-японской войны. Он отлично разъяснял нам и значение местности в задачах, и как её оценивать, и способ действий войск, внося новое из опыта последней войны. Незнамов учил нас и приёмам службы Генерального штаба. Так, некоторые из слушателей с чистым планшетом выезжали в поле и начинали дело со съёмки, а потом уже решали задачу. …Незнамов же учил «Если есть карта и всё сделано до нас топографами, то незачем воображать себя в пустыне и начинать работу с открытия Америки… За месяц полевых поездок наша группа много почерпнула от него, за что была ему очень благодарна».

Дополнительный курс

Курсанты Академии, получившие на экзамене больше 10 баллов, продолжали учёбу на дополнительном курсе. На этом курсе готовились офицеры специально для службы в Генеральном штабе.

На дополнительном курсе проходили стратегию, общую тактику, историю новейших войн, включая Русско-японскую, а также общую военную статистику с обзором пограничных с нами государств, русскую военную статистику с описанием вероятных театров военных действий, инженерную оборону государства, военные сообщения, довольствие войск и службу тыла, и даже военно-морское дело.

На дополнительном