— Я буду спать здесь! Вы меня больше никуда не сдвинете!

— Брось, Стас! Гляди, какие тут огромные кровати… — Николай Иванович проверил на мягкость матрасы и сделал вывод: — Годится! — и опять обратился к парню: — Ты, конечно, как хочешь, а я ложусь сюда. Обожаю хрустящее постельное белье!

Стас нехотя сполз со своей «козетки», цапнул из вазочки, стоящей на столе, какой-то фрукт, укусил его, скривился, сказал, что этот неопознанный объект слишком кислый для его нежного организма, бросил его обратно в вазу и сообщил:

— Чур я в душ первым, если, конечно, наша дама не возражает!

Ника, которая в это время осматривала вторую комнату, поменьше той, где устраивались отец со Стасом, разрешила ему занять душ. Кровать в этой комнате тоже была такой огромной, что на ней спокойно могли бы уместиться три человека. Выход на лоджию из комнаты также был, и рядом даже стояло плетеное кресло, но обычное, спать в нем было невозможно, да Ника и не собиралась. И ее уже манила чистая, мягкая постель, даже несмотря на то, что, в отличие от своих спутников, большую часть пути из России до самого отеля она проспала.

Утром Нику разбудил отец:

— Вставай, соня! Мы со Стасом давно на ногах! Через полчаса — завтрак в ресторане отеля! Прихорашивайся побыстрей!

Ника надела светлые хлопковые шорты и ярко-оранжевый топик, провела по коротким пышным волосам щеткой и на минуту задумалась: краситься или нет? Вспомнив вчерашнюю духоту на улице, решила не краситься: хороша же она будет, если вдруг косметика потечет. С другой стороны, в отеле, где вовсю работают кондиционеры, прохладно… В конце концов компромиссный вариант был найден. Ника намазала губы гигиенической помадой с перламутровым эффектом и чуть-чуть подкрасила ресницы. Всмотревшись в зеркало, она осталась вполне довольна собой и вышла из комнаты к своим мужчинам со словами:

— Я готова.

Отец чмокнул ее в щеку, а Стас поднял вверх большой палец и сказал:

— А тебе идет этот цвет! Ты как апельсинка!

Парень уже отвернулся от нее и направился к двери, а Ника ошеломленно стояла посреди номера. Она не собиралась производить впечатление на Стаса, совершенно не рассматривая его как возможного романтического героя. А почему, собственно говоря? Разве он не в ее вкусе? Пожалуй, он очень даже неплохо выглядит: высокий, тоже пышноволосый, как она сама, с яркими карими глазами. Он, пожалуй, несколько худоват, ему бы мускулатуру нарастить — и тогда будет полный порядок. Это нетрудно, было бы у него желание… Так, может быть, сама судьба свела их вместе не на какой-нибудь банальной дискотеке или на питерских улицах, а в Китае, в самой Поднебесной? Надо бы приглядеться к Стасу повнимательней, разобраться, что он за человек, и тогда… А что тогда? Да все! Все! Тогда они вернутся из поездки большими друзьями, а может быть, даже…

— Дочь! Ты что там застряла? — до девочки донесся из коридора голос отца.

Когда Ника выскочила из номера, первым делом столкнулась с идущим мимо молодым человеком.

— Осторожней нельзя?! — недовольно буркнул он, а потом изумленно воскликнул: — Томилина? Ты? Вот так встреча!

Ника подняла на парня глаза, и ей показалось, что из-под ног уходит пол отеля. Перед ней в снежно-белой майке и таких же белых шортах стоял Глеб Долинский собственной персоной, загорелый и красивый, как киноактер.

— Не может быть… — проговорила ошеломленная девочка.

— Да! Я и сам не поверил бы, если бы кто рассказал! — воскликнул Глеб. — На питерских улицах не встречаемся, а тут… нате вам…

Подошедшему к ним отцу Ника сказала:

— Папа, познакомься! Это мой одноклассник, Глеб Долинский! Такая удивительная встреча!

Улыбающийся Николай Иванович представился, пожал руку однокласснику дочери и спросил:

— Ты тут, конечно же, с родителями?

— Да! Они уже ушли в ресторан, а я… задержался, в общем…

— А вы давно в Китае?

— Шестой день.

— А надолго приехали?

— На десять дней! А вы?

— А мы только на неделю…

— Это ничего! Тут столько экзотики, что я уже за эти шесть дней дико устал от смены впечатлений! Так что, думаю, вам недели вполне хватит!

— Ну… а в общем и целом тебе здесь как? Нравится?

— А то!

— Тогда, бывалый турист, показывай нам, куда идти на завтрак!

По пути в ресторан Николай Иванович продолжал задавать Глебу вопросы по организации отдыха в отеле, но Ника плохо слушала как вопросы, так и ответы Долинского. Она бросала взгляды на Глеба, и у нее тревожно билось сердце, а губы, только что намазанные увлажняющей гигиенической помадой, почему-то уже опять стали сухими и шершавыми. Она ведь только что решила для себя, что судьба намеренно столкнула ее в Поднебесной со Стасом, чтобы между ними завязались какие-то отношения, а теперь вдруг опять, откуда ни возьмись, взялся Долинский… Что это? Тоже судьба? И что же эта странная судьба хочет? Кто из молодых людей ею предназначен для нее, Вероники Томилиной? Как разобраться? Или никто не предназначен? Может быть, встречи с этими парнями вовсе не рок, а всего лишь результат череды случайных совпадений и ни к чему не приведут?

Ника подняла глаза на идущего бок о бок с ней Стаса. Его ответный взгляд заставил ее занервничать еще больше. Он был явно осуждающим. А за что ее осуждать? Что она такого сделала? Она хотела сказать молодому человеку, чтобы он перестал на нее так странно смотреть, поскольку она перед ним ни в чем не провинилась, но Стас вдруг сказал сам:

— Ты в него влюблена, да?

Чтобы потянуть время, Ника спросила:

— В кого?

— Не надо изображать непонимание! У тебя на лбу написана сумасшедшая любовь к этому… — Он кивнул на впереди идущего Глеба.

Ника хотела опять спросить «к кому?», но подумала, что это уже будет выглядеть совсем глупо, и сказала:

— Тебе-то что за дело?

— Мне тебя жалко — вот и все!

— Жалко? — Ника даже приостановилась в коридоре. — С какой стати?

— А с такой! Этот твой одноклассничек не может не видеть, что ты смотришь на него с диким обожанием. А раз видит и не реагирует, значит, ты для него значишь ровно столько же, сколько, к примеру, я!

— Ты?! — возмутилась Ника. — Да он тебя вообще не знает!

— Вот именно! Ему нет до меня дела, но и до тебя — тоже, хотя тебя он знает!

Ника нервно дернула плечом и поспешила вслед за отцом и Долинским. Мир вокруг нее расплывался от слез, застилающих глаза. Девочка изо всех сил их сдерживала. Во-первых, у нее были накрашены ресницы, и всем будет смешно, если она явится в ресторан с черными разводами на щеках. А во-вторых, она не должна плакать, и все! Зачем доставлять этим радость Стасу? Надо же, какой мерзавец! Второй день знакомы, а он уже считает себя вправе лезть в Никину личную жизнь, делать какие-то выводы, смеяться над ней и жалеть. Ничего у него не выйдет! Она больше не даст ему повода к такого рода издевательствам.