Акайо не отреагировал. Он сидел, сцепив руки в замок на коленях и уставившись в подголовник переднего сидения. Когда весь этот мир разворачивался перед ним на листах учебников, даже когда картинки на этих листах двигались и жили, было проще. Тогда он словно читал одну из старых легенд, а сейчас эта легенда затягивала его внутрь себя. Причем отнюдь не в роли героя, который одолеет вражескую армию и принесет меч павшего товарища его родителям, а скорее в роли фона, задника, того человека, которому в пьесе досталась роль куста.

Оставалось надеяться, что на рынке наконец получился найти что-нибудь острое. В машине он ничего подходящего не видел.

Рынок, как и улицы, оказался одновременно похож и не похож на привычную Акайо ярмарку. С одной стороны, он был таким же большим и шумным, здесь даже пахло едой, тканями, бумагой и прочими вполне обыкновенными вещами. С другой… Акайо опустил голову. В этой части рынка вместо прилавков по сторонам от дороги висели низкие платформы, а на них стояли люди. Молодые и старые, высокие и низкие, наряженные в сотню одежд и почти голые. Некоторые держали в руках таблички со своей стоимостью, у других цена была написана краской на теле, а чтобы узнать, сколько придется отдать за третьих, покупатели наклонялись к платформе и что-то на ней рассматривали.

Машина остановилась. Купивший его человек вышел со своей стороны, поводок натянулся так, что Акайо, пытаясь одновременно сохранить контроль над телом и выбраться из низкой двери, едва не вывалился на дорогу. Тут же встал, выпрямился, уставившись вдаль.

На него не обратили внимания.

— Господин Сааль! Какая честь, что вы лично… — из прохода между платформами к ним спешил продавец людей, похожий на “господина Сааля” так же, как вешалка похожа на табуретку. Конец поводка перешел из рук в руки вместе с указаниями:

— Поставь на платформу. Воин, называется Акаайо. Шестьсот космов, поводок в комплекте, за выведение шрамов и обучение доплата.

Несколько человек, стоящих на платформе, расступились, чтобы новенький мог присоединиться к ним. Подтвердить, что он один из них. Тот, кого должны продать. Товар. Непонятно, кому и зачем нужный, кому может потребоваться выводить его шрамы и чему его могут захотеть научить. Внутри Акайо плескались злость и отчаяние, едкие, как волны океана, что бьются о скалы Мин-чи. Он все еще не видел никакого способа завершить начатое. С каждой минутой ему все сложнее было не думать о том, что он может никогда не найти этот способ.

Его подтолкнули в спину, Акайо шагнул на гладкую поверхность платформы. Повернулся, подчиняясь глухо, будто издали доносящимся указаниям. Замер. К нему потянулись, как к кукле, расстегнули две верхние пуговицы рубашки. Акайо чувствовал себя декорацией на сцене, это немного помогало.

— Плохо, — недовольно подытожил человек-табуретка. — В лучшем случае он похож на офисного клерка!

Акайо казалось, что офисными клерками местные называют незначительных по рангу, но старательных и исполнительных работников. В империи описание было бы лестным, но здесь к таким людям почему-то относились презрительно.

— Но, господин Сааль, некоторым именно это и нравится… — залебезил вешалка, пытавшийся придать Акайо товарный вид.

— Глупости! — отрезал Салль. — Продай его за неделю, иначе я продам его тебе.

Похоже, это было серьезной угрозой. Во всяком случае вешалка замялся, а Сааль молча уехал, поставив точку в этом свитке.

Продавец вздохнул, провел рукой по голове, взлохматив светлый ежик волос. Здесь у большинства были такие, желтые, короткие и некрасивые.

— Ну, парень, теперь ты моя большая проблема, — он обернулся к Акайо и натянуто улыбнулся. — Я, конечно, мальчиками не брезгую, но ты вообще не мой тип. И Гааки меня убьет…

Акайо почувствовал себя странно. Вроде бы он понимал слова, которые произносил вешалка, но смысл от него ускользал. Из всей дальнейшей длинной речи выяснилось только, что вешалку зовут Лааши Н’Гаар, у него есть жена Гааки и раб им не нужен. Поэтому Лааши приложит все усилия, чтобы продать Акайо за неделю, и просит его тоже постараться.

Акайо отвел глаза от продавца, сконцентрировавшись на видневшемся за рынком доме, выкрашенном в красную и синюю полоски.

Помогать в собственной продаже он точно не собирался.

***

Вечер наступил быстро. Акайо не мог точно сказать, пытались ли его купить за прошедшие часы, так как удачно погрузился в изучение окружающей архитектуры. Насколько он мог видеть и помнил по больнице, эндаалорцы строили дома в целом выше и прочнее, чем было принято в империи. Он не заметил ни одной бумажной или даже деревянной стены, только каменные. И то… Никто не учил его строительству, но рассматривая далекие дома Акайо все больше и больше сомневался, что они построены именно из камня. Он решил, что здесь снова, как в больнице, машинах и одежде, используется какой-то неизвестный или запрещенный в империи материал, и потерял интерес к этому вопросу.

В империи было запрещено довольно много, но, как говорил в своих речах император, все эти запреты шли лишь на благо, укрепляя страну и сохраняя ее исконные традиции.

— Эй, Акаайо! — он почувствовал слабый укол в шею и обратил внимание на говорившего. Это был Лааши, который легонько тянул за поводок. — Рынок закрывается, хватит там торчать.

Акайо спустился с платформы. Другие рабы куда-то делись, вдали разговаривали люди. Часть платформ перевернули на бок, с их днищем что-то делали. Фыркая и натужно гудя, отъехала большая машина с затемненными окнами. Лааши смущенно подергал себя за нос.

— В общем, ты извини… В каре мест не осталось, да и общий дом под завязку набит. Придется правда, как господин Сааль сказал, тут тебя устраивать.

Акайо промолчал, и его продавец, продолжая оправдываться, перевернул платформу — так легко, будто она ничего не весила. Дно выглядело странно, словно ряд дверей, которые можно было открыть внутрь платформы.

Лааши вложил конец поводка в маленькое углубление, и Акайо понял, что, к сожалению, не ошибся.

— Ну вот… — продавец вел себя странно, потирая шею, переминаясь с ноги на ногу, и в то же время разве что не подталкивая Акайо в открывшуюся белую ячейку. — Ты залезай, а я ее переверну обратно. Я в такой раньше спал, до того, как женился. Ничего особенного, удобно даже. Захочешь есть — вытяни трубочку, она прямо перед лицом окажется.

Акайо сглотнул набежавшую горькую слюну. Деревянно шагнул вперед.

— Ага, еще чуть-чуть…

Его толкнули, заставляя буквально ткнуться носом в стену углубления. Резко стало темно, за спиной с шипением закрылись двери. Акайо уперся в них спиной, почувствовал, что падает, и замер. Через мгновение он догадался, что это продавец перевернул платформу.

Тогда он закричал.

Акайо не знал, сколько времени поддавался безумной панике, охватившей его вместе с теснотой. Он не мог даже поднять руку, а при глубоком вдохе касался одновременно всех сторон своей тюрьмы. Вокруг головы было что-то мягкое, не позволявшее разбить ее о стену.