Перемены, которые я сама себе устроила, были настолько разительны, что мне становилось немножко страшно. Однако глаза боятся, а руки делают. На следующее утро я встала в семь, провела все необходимые процедуры, сводила Игната на прогулку, а затем гуляла по поселку. Я все больше втягивалась в эту размеренную жизнь, пожалуй, именно это и было нужно. Порой накатывало мучительное предчувствие, интуиция меня никогда не подводила, но я отговаривалась глобальностью перемен, успокаивала сама себя.

На третий день во время обеда, когда мы с Игнатом мило болтали о театральных новинках – он был охоч до театра, а я неплохо владела гуглом – двустворчатые двери распахнулись. Это было так неожиданно, что я выронила вилку. Я уже привыкла к тому, что обслуга, которой здесь было четыре человека, свято бережет покой своего хозяина, поэтому вторжение было вдвойне неожиданным. Я подняла вилку, может, это и дурной тон, но я не могу сидеть спокойно, когда на полу валяются столовые приборы. Выпрямилась на стуле и встретилась со смешливым взглядом светлых, почти медовых глаз.

О другой конец стола опирался молодой мужчина в лёгкой футболке и джинсах и рассматривал меня с нескрываемым любопытством. Мне не нравился ни он, ни его взгляд.

– Пап, кто этот ребёнок?

Я уставилась в свою тарелку. Одно из правил, которые я уяснила за годы, проведенные в обслуге, – не говорить, когда не спрашивают. А сейчас меня никто не спрашивал.

– Это Вера, – сухо ответил Игнат. – Моя новая медсестра. Вера, это Александр, мой сын. К счастью, он здесь не живёт. По крайней мере, не всегда.

– Девочка, – Александр обошел стол и уселся прямо на него, снова уронив злосчастную вилку. – Тебе восемнадцать есть?

– Есть, – ответила я, не поднимая глаз. – И образование тоже есть. И опыт.

– Ты уже знаешь, что у папы аллергия на многие препараты, а также некоторые сочетания препаратов? Ты уколы делать умеешь?

– Умею. Можно, я пойду? – обратилась я к Игнату. – Или я ещё буду вам нужна?

Он кивнул, отпуская меня. Закрывая за собой двери, я слышала, как мужчины спорят. Все это меня не касалось. Мне нужно только перетерпеть неприятный визит, и все будет как прежде.

Однако визит затянулся. На следующий день прибыли две молодые и испорченные богатой жизнью девицы. Когда-то я и сама была такой. Появился ещё один мужчина как раз из породы тех, что я обходила стороной. Игнат настаивал, чтобы я продолжала обедать за общим столом, и это меня угнетало. Я то и дело ловила смешливые девичьи взгляды и перешептывания. Ничего, я и это перетерплю, главное, чтобы не смотрели мужчины.  Их я, слава богу, пока не интересовала.

В один из дней шумная компания укатила на очередную вечеринку, подарив нам временную передышку. Я долго гуляла с Игнатом, толкая коляску по дорожкам сада. От моря тянуло свежестью и солью, деревья дарили тень, на моего подопечного напало лиричное настроение. Мы беседовали о первой любви. Точнее, Игнат говорил, а я слушала. Мой самый любимый тип беседы – вовремя поддакивать.

– Вера, а вы любили?

Вопрос неожиданный, хотя мне следовало к нему подготовиться, сам разговор к нему подталкивал.

– Я? – растерялась. Но решилась ответить. – Наверное… давно. Я даже замужем была. Но теперь, наверное, все, мне одной спокойнее.

– Зря вы так думаете, дорогая. Как говорится, любовь нечаянно нагрянет… А вы ещё слишком молоды, чтобы хоронить себя в глуши со стариками.

Он улыбнулся, ожидая, что я опровергну его слова, его старость, что я и сделала. Мне не сложно, а человеку приятно.

– Да, может быть. Но если честно, я не хочу. Любовь опустошает. Мне с вами спокойнее, тем более не такой уж вы старый, и ваша глушь очень даже презентабельна.

На этом наш разговор и окончился. Игнат попросил отвезти его домой, у него был тихий час, два часа свободного времени мне. Он поглядывал на меня с улыбкой, я понадеялась, что он не решит сам продемонстрировать мне все прелести любви. Был у меня такой дедушка, восьмидесяти лет, но очень прыткий, чему Альцгеймер не был помехой. А может, именно он позволял ему не вспоминать о своей старости. В общем, на протяжении полугода мне приходилось терпеть щипки и неуклюжие заигрывания, чему очень способствовала хорошая зарплата. Поэтому я не отвечала на шальные взгляды хозяина, смотрела строго в пол и мечтала о море.

Я вколола хозяину обезболивающее, без него он не мог уснуть, и пошла на пляж. Мне нравилось его уединение, то, что меня невозможно было увидеть из дома. Сбросила одежду, оставила её в беседке и пошла к кромке воды, увязая ногами в песке. Вода была ласковой, идеальной для такого жаркого дня температуры – не холодная, но освежает. Я отплыла на несколько десятков метров и легла на спину, удерживаясь на плаву. Надо мной было бесконечное небо, накрывающее колпаком от горизонта до горизонта. Синее, глубокое, без единого облачка. На душе – покой. Или, по крайней мере, его подобие. Когда силы начали оставлять, поплыла обратно к берегу. Вышла из воды, отжала волосы, в последние месяцы они безобразно отросли и доставали мне до пояса. Широким шагом пошла к беседке и замерла – в ней сидел Александр. Курил, рассматривал меня оценивающим взглядом. Я попыталась прикрыться руками, хотя купальник был более чем скромный, и сама на себя разозлилась. Выпрямилась. Моя одежда лежала на скамье прямо возле него.

– Позвольте? – попросила я и потянулась к стопке одежды.

Александр затянулся, не спеша повернулся ко мне. Отбросил сигарету прямо на чистый песок полюбившегося мне пляжа.

– Да ты не такая страшненькая, какой хочешь казаться. Зачем тебе эта уродливая одежда?

И отодвинул стопку в сторону, дальше от меня. Я почувствовала, как горят щеки – давно уже не попадала в такие ситуации, разучилась правильно реагировать. А он скользил взглядом по моим бедрам, по животу, груди. Медленно. Добрался до лица, остановился.

– Пожалуйста! – попросила я, сама ненавидя себя за этот умоляющий тон.

– Один поцелуй, – ответил он. Посмотрел прямо в мои глаза, не скрытые очками, улыбнулся.

Мне не нравилась эта улыбка. Она была слишком уверенная. Улыбка человека, который привык получать желаемое. А я его добычей становиться не желала. Я хотела просто спокойно жить. Посмотрела на его губы – красивые, чуть изогнутые в улыбке, развернулась и пошла прочь. Босиком, в одном купальнике.

Девочки, которые здесь отдыхали, позволяли себе и не такое. Но они гости, а я обслуживающий персонал. Побежала к террасе, надеясь, что меня никто не увидит. Поднялась на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Заперлась, отдышалась.

– Не будь дурой, – велела строго и громко. – Ты проходила и не такое.

А после того, как приняла душ, в дверь постучали. Я открыла с некоторой опаской, но не открыть не могла, просто не имею на это права. В коридоре стоял Александр. Примирительно улыбался, протягиваю мне мои вещи.

– Простите, – попросил он. – Не смог удержаться. Не уродовали бы вы себя, право слово.