Виктор Дмитриевич остановился и с видимым одобрением осмотрел постройку.

– Ну да, – сказал он после некоторого раздумья. – Овчинка определенно стоит выделки. Будем работать.

Лев Иванович Гуров, старший оперуполномоченный по особо важным делам, прибыл в город Глинск по одному весьма важному, но отнюдь не служебному делу. Начальник главка генерал Орлов категорически не хотел отпускать своего лучшего опера даже на день, потому что людей, как всегда, не хватало, а дел накопилось невпроворот. Однако на этот раз генерал наступил на горло собственной песне и предоставил подчиненному целых семь дней отпуска, правда, за свой счет, но случай и без того был из ряда невероятных.

А причины такого великодушия были очень простые. Гуров просил отпуск по просьбе жены. Он должен был сопровождать ее в Глинск, куда она направлялась с визитом вежливости к одному дальнему родственнику. Он давно звал ее в гости, а она под разными предлогами уклонялась. В конце концов стало ясно, что уклоняться дальше никак невозможно, и Мария Строева (так звали жену Гурова) решила ехать.

Однако эта родственная история имела не совсем обычную подоплеку. Несмотря на родственный характер, эта встреча вполне могла рассматриваться как встреча на высшем уровне в силу особого положения ее участников.

Мария Строева была известной и любимой народом артисткой, и ее портреты частенько украшали афиши и обложки глянцевых журналов. Родственник же ее, которого звали Эраст Леопольдович Булавин, был знаменитым художником-портретистом, человеком весьма состоятельным, имеющим большие связи не только у себя в стране, но и за рубежом, а также обладающим очень непростым характером. Кем друг другу доводились эти два человека, даже они точно не знали и, строго говоря, были едва знакомы, но, видимо, обоим теперь было лестно возобновить контакт с добившимся успеха родичем. Инициатива исходила от Булавина, как от старшего, но Марии эта инициатива польстила, а Гуров отнесся к ней с пониманием. Даже он, человек, далекий от искусства, знал о прославленном живописце Булавине, которому заказывали портреты главы государств, и ему самому было интересно встретиться с таким человеком.

Все проблемы уладились неожиданно быстро. У Марии как раз выдалась свободная неделя, Гурову начальство тоже не чинило препятствий (генерал Орлов являлся большим поклонником Марии Строевой), а Булавин, недавно вернувшийся из продолжительного заграничного вояжа и обживавший приобретенный им особняк под Глинском, вообще никуда теперь не торопился. По слухам, он писал мемуары и наслаждался покоем далекого от столиц захолустья. Еще он несмотря на солидный возраст, был женат на молодой и красивой женщине, и женат как будто бы счастливо. Впрочем, прозвище Счастливчик закрепилось за Булавиным с юности. Это Гуров тоже знал. Как и то, что несмотря на немалый возраст художник увлекается верховой ездой и держит в личной конюшне лошадей.

Мария знала о своем родственнике чуть побольше и по мере возможности просвещала Гурова. Из-за некоторых особенностей железнодорожного расписания они предпочли добираться до Глинска на собственном «Пежо» – получилось быстрее и надежнее, чем на поезде. Провожал их старый друг Гурова и его постоянный напарник полковник Крячко, человек жизнерадостный, без комплексов и большой любитель застолий. Он откровенно завидовал другу и напутствовал его следующими словами:

– Такие шишки, как этот Булавин, пьют только качественное, коллекционное виски. Так что у тебя есть шанс хорошо отвязаться, Лева! Не будь дураком и хорошенько там все продегустируй! Про то, что хорошо было бы притащить что-нибудь в клюве и другу, я не говорю – поступай, как подскажет совесть.

– Ты мне мужа с пути истинного не сбивай! – делая строгие глаза, сказала ему Мария. – Мы в Глинск не виски хлестать едем, а собираемся нанести визит вежливости. Учитывая статус хозяина, это вообще будет почти дипломатическая встреча. Так что про спиртные напитки можете забыть оба!

– Ну тогда там и делать нечего! – заявил Крячко. – Значит, приедете, поздороваетесь, по рюмочке тяпнете, откланяетесь и сразу домой – вот оптимальный вариант. А остальное тут дома наверстаем. По секрету скажу, после второй коллекционный напиток от неколлекционного уже мало кто отличить может. Так что смело возвращайтесь, вы ничего не теряете!

– Стас, о чем ты говоришь? – делая страшные глаза, воскликнул Гуров. – Это же знаменитый художник! Творец!

– Ничего страшного, – хладнокровно ответил Крячко. – Мы тоже не лыком шиты – в Третьяковку захаживаем. А вы там все-таки не задерживайтесь. Помните, что я вас жду.

В глубине души Гуров именно этим напутствием и руководствовался. Он был настроен на скорое возвращение и рассчитывал, что прием у художника не затянется. «День-два – и домой! – планировал он мысленно. – Уверен, что этот знаменитый художник будет так чопорен и высокомерен, что Мария сама сбежит от своего родственника!»

Город Глинск лежал в уютной котловине на берегу небольшой реки. Окрестные холмы были покрыты зелеными пятнами березовых рощиц, вид которых почему-то вызывал в душе немного печальное чувство. Может быть, дело было не только в пейзаже. Среди поэтических кущ заметно выделялось мрачноватое монументальное строение – особняк и надежно огороженная территория вокруг него. Судя по описанию, которым располагали Гуров и Мария, это и было жилище именитого родственника. Они знали, что Булавин не сам строил дом, а лишь купил его, но теперь этот выбор показался им странным. Человек со вкусом (а Булавин несомненно обладал хорошим вкусом) вряд ли бы прельстился таким творением рук человеческих. При взгляде на «замок» – именно так про себя окрестил дом художника Гуров – создавалось впечатление, что заказчик этого строения не вполне понимал, чего хочет, а просто старался поскорее вложить в строительство как можно больше денег и при этом сильно торопился. Очевидно, что его больше интересовали объемы строительства, а не эстетика и будущие удобства. Возможно, позднее он спохватился и продал дом с большим облегчением, но вот зачем это во многом нелепое здание покупал Булавин, было не совсем ясно.

Впрочем, Гуров с Марией решили, что это не их дело.

– Просто будет лишний повод поскорее вернуться домой, – с улыбкой заметил Гуров. – У нас, правда, башен и бастионов не имеется, но все равно дома лучше, как сказано в пословице.

– В самом деле, если у Эраста Леопольдовича и внутри так же мрачно, как и снаружи, то вряд ли гости могут чувствовать себя в этом обиталище комфортно, – вздохнула Мария. – Но эти великие люди всегда так своеобразны! Возможно, его прельстила именно некая трагичность, которая будто разлита здесь повсюду, и дом является для него как бы реальным воплощением этого чувства.

– По-моему, это как-то уж очень закручено, – покачал головой Гуров. – Ничего не имею против чувств, но это не мой курятник. Из опыта я знаю, что люди, как правило, руководствуются в своих поступках материальными причинами, а если дело касается больших денег, то про чувства вообще никто не вспоминает. Поэтому думаю, что твой родственник тоже имеет какой-то особый расчет.