— А если кто-то, не солдат, увидит того, кто убил его семью, и отомстит? — спросил священник.

Он выжидающе замолчал, и Лорент произнес:

— Я его пойму.

— Вы его арестуете?

Лорент ответил, глядя священнику в глаза:

— Я доложу, что искал, но найти не смог.

Священник молча кивнул, потом повернулся и направился к дому, и тут Лорент вспомнил о письме.

— Святой отец! — Он достал письмо из кармана. — У меня тут еще кое-что от вашего брата.

Шанталь взяла у него конверт и протянула священнику и снова положила ладонь ему на руку. Лорент наблюдал за ними: священник бросил взгляд на конверт и, сказав что-то экономке, коснулся ее плеча. И Лорент снова отметил, что этот обмен прикосновениями был для них очень естественным делом.

Священник направился к дому, а Шанталь вернулась к столу.

— Он предложил вам выпить, если пожелаете.

— А он вернется?

— Он не сказал. — Голос у нее был усталый.

— Можно со льдом, — сказал Лорент, приближаясь к столу. — Он меня, честно говоря, удивил этим разговором. Мне показалось, он смотрит на церковь, что смерть матери напомнила ему о мертвецах там, внутри.

Теперь они говорили на английском, родном языке Лорента.

— Он хотел бы похоронить их, но бургомистр, тот самый, что призывал милицию хуту войти и убить их, запрещает, говорит, пусть все остается как есть, что церковь им лучший памятник. — Она протянула Лоренту бокал с виски. — Вы можете мне это объяснить?

— Он называет это памятником, — сказал Лорент. — Можно подумать, что мистер Дорогой Костюм теперь раскаивается: смотрите, люди, его мучает совесть. Но я считаю, он держит мертвецов в церкви потому, что тем самым как бы говорит с гордостью: «Глядите, это мы сделали!» Ты тогда тоже была в церкви?

— Нет, я была в Кигали, — ответила Шанталь. — Весь тот день я слушала новости по радио. Диск-жокей призывал хуту исполнить долг, выходить на улицы и убивать. Он, например, говорил: «Тутси сейчас в офисе авиакомпании „Бурунди“ на Рю де Лак Нашо. Идите и убейте их. Тутси в банке на авеню де Русумо». Словно у радио есть глаза. Я слышала, как диск-жокей говорил, что милиция нужна в таких-то и таких-то общинах за городом, и назвал эту, где жили мои родители.

— Ты, должно быть, испугалась за них.

— Конечно, но я не успела приехать вовремя.

— А священник? Он где был тогда?

— Здесь, — сказала Шанталь, наливая себе виски в бокал со льдом. — Будь вы тогда не в Уганде, а тут, то были бы мертвы или покалечены. А отец Данн был здесь. Правда, утром того дня он ездил в Кигали, в госпиталь — навестить нашего старого священника, отца Тореки, который умер через две недели после этого. Отец Тореки служил здесь сорок лет, половину своей жизни. В тот день они тоже слушали радио, которое призывало отряды хуту нападать на общины. Отец Тореки велел отцу Данну возвращаться домой и собрать всех в церкви, потому что церковь ведь всегда считалась убежищем. Вот в церкви и собралось шестьдесят или семьдесят перепуганных людей. Отец Данн как раз был в алтаре, шла самая торжественная часть мессы — освящение Даров, схождение Святого Духа. И в этот самый миг они ворвались в церковь с воплями «Убивай тараканов!», инъензи, и начали убивать всех подряд, даже малышей, пока не перебили всех до одного. Спастись не удалось никому. Кое-кого из женщин эти мясники вытащили во двор и изнасиловали, а потом все равно убили. Вы способны представить это? Отец Данн с алтаря смотрел, как убивают его прихожан!

— И он не попытался остановить их? — спросил Лорент.

— А как бы он смог их остановить? В Мокото священники ушли из монастыря, а тысячу их прихожан убили!

Лорент задумался, машинально подставив Шанталь бокал, и она налила ему еще порцию виски. Лорент все время считал, что Шанталь была искалечена здесь, в этой церкви, и сказал об этом вслух.

— Нет, это случилось по пути сюда, — ответила Шанталь. — Я до смерти испугалась за родителей и сестренку. Они жили не в самой деревне, а на ферме, выше, на холмах, где мой отец разводил коров. — Шанталь покачала головой и проговорила ровным голосом: — Их так никто и не видел и не мог сказать, где их тела. Возможно, их просто бросили в выгребную яму или зарыли у обочины. Мне кажется, что сестра, может быть, лежит в церкви. Я осмотрела все черепа, но Фелиситас это или мумия египетского фараона…

— Значит, ты поехала сюда… — напомнил ей Лорент.

— Один мой приятель довез меня, он дружил с хуту. Сказал, что проблем не будет, что замолвит за меня слово. На дороге нас задержал патруль и велел предъявить документы. Всем тутси приказали выйти из машин. Мой приятель не смог меня защитить. Меня отвели в лес, куда уже согнали остальных, многие были с детьми… — Шанталь замолчала, потом откашлялась. — Хуту, большинство из них еще недавно были обычными парнями из Кигали, но теперь они стали интерагамве, почувствовали себя сильными, и все, как один, были пьяные и не соображали, что делают… Они приблизились к нам с мачете и дубинками, утыканными гвоздями. Нам до последней минуты не верилось, что они станут убивать нас здесь, в лесу, рядом с шоссе. Люди начали умолять о пощаде, матери пытались закрыть собой детей. Хуту тоже кричали, смеялись, а потом в возбуждении накинулись на нас и принялись кромсать нас мачете, словно мы были гроздьями бананов. Я заслонилась рукой от удара… — Шанталь снова замолчала, отпила из бокала и на секунду зажмурилась. — Тот тип схватил меня за руку и рубанул по ней. Моя рука осталась у него… Я увидела близко его лицо… — Она снова замолчала. — Потом я упала, а сверху на меня падали убитые и раненые. Была ночь, они в горячке не удостоверились, все ли мы мертвы. Я долго лежала не двигаясь.

— А тебя они не насиловали?

— Меня нет, но многих других — да, словно звери.

— Ты могла истечь кровью до смерти, — сказал Лорент.

— На мне были бусы, я перетянула ими руку.

— И все же…

— Слушайте, я знаю одну женщину из Найроби, где были убиты тысячи. Она пряталась под мертвыми телами почти неделю. Ночью выбиралась, чтобы раздобыть воды и пищи, а утром возвращалась, отгоняла крыс и зарывалась в трупы. Мне повезло — мой приятель хуту нашел меня и отвез в Кигали к врачу. Врач тоже был хуту, но, как и мой приятель, он не был экстремистом. Он обработал рану и оставил меня у себя на несколько дней. Потом я пряталась в «Коллинзе», я знаю хозяина отеля, он спас сотню людей. Он прятал даже жен государственных чиновников, тех хуту, чьи жены были тутси. Когда эти трусы бежали прочь от вашей армии, я вернулась сюда, чтобы разыскать своих. — Точеные плечи Шанталь приподнялись под тонкой сорочкой. — А потом осталась, чтобы помогать священнику.

— Вести его хозяйство одной рукой, — договорил Лорент.

Она взглянула в сторону дома. Некоторое время назад музыка прекратилась, но священник больше не показывался.