Красноармейцы замолчали и притихли в ожидании команды.

— Встать! Построиться! — прохрипел Хорошенин. Он сорвал свой голос во время атаки, и теперь его звучание было неузнаваемо.

Солдаты повскакали с земли и быстро построились.

Лейтенант был младше по возрасту многих из красноармейцев, но держался достойно и не давал повода для снисходительного отношения к себе. Он прошёлся взад-вперёд вдоль строя, бросил взгляд на соседние взводы, которые тоже построились неподалёку, и остановился посредине.

— Товарищи красноармейцы! Мы с вами выполнили поставленную перед нами задачу. Оттеснили японских провокаторов от монгольской реки Халхин-Гол, и сейчас возвращаемся к месту постоянной дислокации. Выдворить японскую армию за пределы границ Монголии поручено регулярной группировке сил советско-монгольских войск. Контрнаступление идет по всей линии соприкосновения и в ближайшие несколько дней ни одного самурая не останется на монгольской земле.

Хорошенин закончил короткую пафосную речь и провёл взглядом по лицам красноармейцев, будто хотел убедиться, дошли ли его слова до сознания каждого красноармейца в отдельности, или следует ещё кое-что добавить.

— Вопросы есть? — спросил он.

— Война закончилась, стало быть? — послышался вопрос с фланга. — Теперь резервистов распустят по домам?

Лейтенант повернулся на голос, незамедлительно ответил:

— Нет. Мы продолжим службу на территории Монгольской республики столько, сколько потребуется для обеспечения безопасности дружественной нам страны. Это наш интернациональный долг. Будем отрабатывать военные навыки в мирных условиях.

Никто в эту минуту не мог предположить, что мирная служба продлится совсем недолго. И этот первый бой, который так насыщенно смаковался в невероятных придуманных подробностях, покажется хотя и страшным, но всего лишь маленьким приключением, по сравнению с жестокими сражениями, которые планировались и проводились под руководством Г. К. Жукова.

Новый командующий пренебрежительно относился к солдатским жизням, считая их пешками на огромной шахматной доске военных действий. Ради победы он шёл на огромные потери личного состава, а за невыполнение приказов накладывал «расстрельные» резолюции, не утруждаясь расследованием и проверкой фактов.

Ничего этого пока не знали ни красноармейцы, ни командир взвода Хорошенин, ни командир роты Климов, ни сам командир полка Слотин. Всё ещё было впереди.

***

Относительное затишье на монгольской границе продолжалось ровно месяц. Японцы иногда совершали небольшие провокации, больше напоминающие набеги кочевников, но каждый раз, наткнувшись на ожесточённый огонь красноармейцев, отступали обратно, оставляя на земле после стычки около десятка трупов.

Подразделение в/ч № 632 под командованием подполковника Слотина всё это время находилось в резерве, занимая западный берег реки Халхин-Гол. Красноармейцы в отражении провокационных натисков японцев не участвовали, занимались боевой подготовкой. Иногда они были свидетелями яростных воздушных боёв между советскими и японскими пилотами, возникающими в небе неподалёку от армейского городка. Однако весь личный состав знал: японцы готовят мощное наступление.

Прорыв приграничных позиций советско-монгольских сил произошёл в ночь на 3 июля 1939 года. Ударная группа японского генерал-майора Кобаяси стремительным рывком сумела смять передовой отряд советских войск и форсировала Халхин-Гол. В течение этого же дня ей удалось захватить гору Баин-Цаган. Советские войска оказались в тяжёлом положении.

Жуков Г.К., возглавлявший в это время особый советский корпус в Монголии, понимал, что, если без промедления не сбросить японцев с горы, они успеют на ней закрепиться, и тогда эта гора превратится в мощный укреплённый пункт. Такого поворота событий допустить было нельзя. Он принял решение немедленно атаковать самураев танковой бригадой без поддержки пехоты.

Завязался жестокий бой между советскими танкистами и японскими солдатами. Танки загорались один за другим, как свечи, и чадили, окутываясь клубами чёрного дыма. Танкисты горели в них заживо. Танковая бригада Яковлева несла огромные потери.

— Что же он натворил? — бормотал себе под нос подполковник Слотин, размышляя об отданном приказе командующего корпусом. Штурм горы танковой бригадой без поддержки пехоты казался ему самоубийством. Наблюдая в бинокль за ходом танковой атаки, Слотин ругался в полголоса:

— Как можно было отправлять танкистов на верную смерть?! Это же сознательное пренебрежение к солдатским жизням, чёрт возьми!

Командир полка поймал себя на том, что непозволительно критично рассуждает вслух, и с опаской посмотрел по сторонам. К счастью, комбаты с замполитом в это время что-то обсуждали, склонившись над картой, и находились на приличном расстоянии. Услышать его бормотание они не могли.

«Надо держать язык за зубами, — подумал Слотин, мысленно одёргивая себя. — Среди офицеров есть новые люди, к ним я ещё не успел присмотреться. Если сообщат куда не следует — не снести мне головы».

За месяц пребывания Жукова в Монголии комполка успел узнать, как жесток и мстителен новый командующий.

В поддержку бригаде Яковлева Жуков бросил в бой ещё одну танковую бригаду. Штурм горы Баин-Цаган длился до конца дня четвёртого июля. Танки рвались к горе, стреляли, горели, отступали, потом снова с какой-то непостижимой настырностью шли вперёд. Ценой больших потерь танкистам, наконец, удалось раздавить японскую дивизию, сбросив с горы.

На рассвете пятого июля изрядно потрёпанная японская группировка стала отходить к Халхин-Голу.

Скатившаяся с горы японская пехота, отступая, пошла на позиции полка Слотина. Здесь была единственная переправа через реку, на которую рассчитывали японцы. Чтобы не дать возможности неприятелю перебраться на восточный берег Халхин-Гола, Слотин взорвал переправу, замкнув остатки дивизии в кольцо. Началась жестокая схватка. Самураям, во что бы то ни стало, нужно было прорвать окружение, переправиться на противоположный берег и воссоединиться с основными силами. Полк Слотина встал у них на пути.

Александр Удалов и Григорий Надеждин находились на передней линии обороны. Накануне, когда началась танковая атака на гору Баин-Цаган, их взвод получил задачу выдвинуться вперёд, окопаться и обустроить по две пулеметные точки с каждого фланга.

Друзья получили по пулемёту ДП-27 через несколько дней после первого боя и числились во взводе пулемётчиками. Во время затишья они провели несколько учебных стрельб, вспомнили обретённые навыки на срочной службе и сейчас были во всеоружии.

При постановке задачи командиром взвода Удалов уяснил для себя, что идти в атаку не предвидится, бой предстоит оборонительного характера и без помощников — «вторых номеров», которые отвечали за своевременную подноску коробок с дисками. Им с Гришей придётся сдерживать лавину озлобленных самураев с правого фланга, наиболее уязвимого, поэтому он рыл свой окоп с хозяйской основательностью. Грунт был песчаный, податливый, рытьё укрытия вначале продвигалось быстро, затем песок стал осыпаться, работа пошла медленнее. Пришлось крепить края камнями и другими подручными предметами.

Наконец, окоп был готов. Александр стоял в нём в полный рост. Примерив установку пулемёта на бруствере, он остался доволен своей работой. Слева от него окапывались красноармейцы из его взвода, справа заканчивал рытьё окопа Гриша