Мальчик потерял счет времени, пока они ехали. Прошло несколько дней. Каждое утро на рассвете герцог расталкивает его и хмуро ведет к коню. Оуэн молчит. Герцог молчит. И так до самого Кингфонтейна.

Когда Оуэну было три года, он приезжал в стольный город Кередигиона вместе со всей семьей. Прошло столько времени, что у него сохранились только смутные воспоминания. Но когда они приблизились к городу, эти обрывки воспоминаний начали сливаться воедино, и все вокруг стало казаться отчасти знакомым.

Что поражало в Кингфонтейне, так это то, что он был построен у широкой реки как раз в том месте, где суша резко уступила место яростному водопаду. Не важно, высок или низок был уровень воды в реке, водопад никогда не пересыхал. Посреди реки стоял большой остров, где было построено святилище Владычицы Потока. Огромные валуны и скалистые камни выступали из водопада, на некоторых виднелись деревца, умудрявшиеся цепляться за камни, как ни старалась их смыть пенящаяся вода.

Оуэн знал, что святилище получило имя из древних легенд, но ни одна книга не была способна объяснить это так подробно, как ему хотелось. Манускрипты, которые он пытался прочитать, чтобы узнать больше, были полны рыцарей, сражений и раздробленных королевств, которых больше не существовало, были слишком затянутыми и слишком скучными, чтобы удерживать его интерес.

У святилища были две прочные башни и ряд арок, которые возвышались над задней стеной здания. С арок всегда стекали водяные потоки, превращая святилище в точную копию самого водопада. На одном берегу реки лежал город с островерхими крышами и дымящими трубами. Городской шум – блеянье коз, мычание волов, скрип колес телег и повозок – был едва различим сквозь постоянный рев водопада. На другом берегу реки, на возвышенности, стоял дворец, рядом с которым Таттон-Холл казался бы игрушкой.

Каменный мост соединял дворец с островом, а несколько деревянных мостов соединяли остров с главным берегом и остальной частью города. Это было захватывающее зрелище, и Оуэн приподнялся в седле, чтобы лучше разглядеть. Грохот водопада можно было услышать за много миль, постоянный шум воды, который звучал как непрерывный шторм.

Дворец был построен на зеленом холме, окружен рощами, имел много ярусов и террас, с зубчатыми стенами. Над башнями, которых было не меньше дюжины, реяли королевские знамена. Оуэн мог видеть сады и деревья, возвышающиеся над древними каменными стенами, и его неопытному глазу казалось, что замок простоял тысячи лет. Тем не менее фасад был очищен от плюща и лозы, за ним явно ухаживали.

Итак, это его новый дом. Король призвал Оуэна жить во дворце под своей опекой. Старший брат Оуэна Йорганон тоже некоторое время жил в Кингфонтейне. И теперь он мертв. Поэтому маменька и папенька так сильно плакали, когда Оуэн уезжал? Дворец не ощущался домом. Он казался монументом, пережитком веков, опасным местом.

Когда они въехали в город, трубы у ворот оповестили об этом, и Оуэн обнаружил, что на него глядят сотни незнакомцев. Некоторые смотрели на него с жалостью, это заставляло испытывать еще большую неловкость, и он прятал лицо в плаще герцога, чтобы скрыться.

Их проезд сопровождал стук копыт по булыжникам и вездесущий шум от водопада. В конце концов Оуэн снова выглянул и уставился на лавки и толпы людей.

Он вглядывался изо всех сил, неспособный осознать всю громадность этого места, совершенно ошеломленный из-за шума и растерянности. Он пытался подавить свои чувства, но обнаружил, что плачет. Его сердце разрывалось от грусти, что никого из родных не было рядом, чтобы утешить его. Почему его выбрали, чтобы отправить в Кингфонтейн? Почему не кого-то другого?

Хорват услышал его всхлипы и повернулся в седле, взглянув сверху вниз.

– В чем дело, мальчик? – резко спросил он, его борода вздернулась.

Оуэн посмотрел ему в глаза, боясь что-либо сказать, а уж тем более раскрыть свои истинные чувства. Он пытался сдержать слезы, но от того они лились еще сильнее. Он ощущал, как они катятся по его щекам. Оуэн был несчастен и одинок, и, хотя события последних нескольких дней казались кошмаром, он начинал понимать, что этот кошмар – его новая жизнь.

Герцог помахал одному из своих рыцарей:

– Принеси парню маффин. Вон оттуда.

– Да, милорд, – сказал рыцарь и поехал вперед.

Оуэн не хотел маффин. Он хотел вернуться в Таттон-Холл. Но ничто не заставило бы его признаться в этом. Он сильно дрожал, цепляясь за герцогский плащ, чувствуя тошноту, доходящую до костей, от одного взгляда на пронзенного стрелой льва на гербе. Конь продолжал идти шагом, пока рыцарь не вернулся и не протянул Оуэну румяный маффин с крошечными темными семечками.

Оуэн не хотел есть, он принял маффин без слов благодарности и крепко сжал. Сдоба была мягкой и крупнее его ладошки, а исходящий от нее сладкий запах напомнил кухню дома. Вскоре рыдания утихли, и Оуэн вытер мокрый нос рукавом. Маффин продолжал искушать, мальчик наконец сдался и откусил кусочек. На вкус это было как пирог, и семечки немного хрустели на зубах. Оуэн никогда раньше такого не пробовал, но это было восхитительно, и он проглотил все.

Они добрались до одного из мостов, ведущих к святилищу, и Оуэн оживился, ведь им предстояло пересечь такую могучую реку. Что, если мост размоет, пока они будут переходить, и все погибнут в водопаде? Он улыбнулся этой мысли, представляя, как это было бы забавно. Волны реки били по деревянному мосту, вызывая головокружение, усиленное тяжестью маффина в желудке Оуэна. Он крепче сжал плащ герцога, вслушиваясь в стук копыт.

Хотя они достигли острова, на котором располагалось святилище, не было никакой необходимости входить в святые земли. Во дворе святилища толпились люди, и некоторые прижались к воротам, чтобы посмотреть на свиту герцога. Все они были неопрятного, нищенского вида, и глазели на Оуэна с явным любопытством. Он глянул на них, прежде чем снова скрыть лицо в складках плаща герцога.

Они быстро пересекли маленький остров и направились прямо к каменному мосту, что вел к замку. Башни были такими высокими и островерхими, подумал Оуэн, что могли бы порвать облака, как пузыри, если бы облака спустились пониже. Среди реющих флагов были изображения как королевских львов Кередигиона, так и личный штандарт короля – герб, который он так и носил после вступления на престол. Белый вепрь. Оуэн всегда считал свиней дружелюбными существами и любил их, но фигура вепря с мощными клыками на черном поле внушала страх.

– Почти прибыли, парень, – бросил герцог.

Конь миновал мост, а потом пологий склон холма. Коричневые стены замка выглядели скорее дружелюбно, чем зловеще, но это впечатление разрушило то же изображение белого вепря. Вдалеке виднелась башня. Более стройная, чем другие. Она напоминала кинжал. Оуэн вздрогнул.

Они миновали подъемный мост, ворота и вошли во дворец. Это был королевский двор, но он находился не в самом сердце королевства, это Оуэн почерпнул из карт и книг, которыми владел его отец. Скорее они были ближе к востоку, и река впадала в океан в нескольких лигах отсюда. Корабли могли подниматься вверх по реке до порта, и затем груз перекладывался на мулов и доставлялся по дорогам в город. Замок был защищен рекой, защищен холмом, защищен самим Потоком.