Ирсанов передал прейскурант, а заодно пачку дисков для городской библиотеки, которые купил на Земле. Голубович, не глядя, бросил все в ящик стола и махнул рукой, чтобы Марат садился. Затем, обратив взгляд на технического директора, осведомился:

— Ну-с, Грег, как продвигается работа над главной задачей?

У побледневшего Касувы дрожали руки, когда он пролепетал:

— Ничего нового, босс.

Голубович начал закипать и свирепо вопросил:

— Может, я вам, бездельникам, мало плачу? Почему до сих пор не разобрались, как работают их проклятые антигравитаторы?

— На Земле физиков побольше, к тому же они поумней нас — тоже не смогли, — совсем тихо сказал Грег.

— Нечего тыкать меня мордой об Землю! — рявкнул Ахрем.

Дело запахло грандиозной выволочкой, поэтому Марат и другие физики поспешили на помощь нелюбимому придурку-шефу. В четыре голоса они попытались объяснить разбушевавшемуся владыке, что никакого злого умысла нет, но поставленная задача выходит за рамки их скромных возможностей. Чтобы построить антиграв, нужно создать принципиально новую теорию поля, а это пока не удается.

Еще они объяснили, что Великие Гости дают только готовую продукцию, но не объясняют принцип работы своей техники. Всего в Солнечную систему поставляют десяток моделей антигравитаторов разной мощности и типоразмеров: для уличных машин, самолетов, орбитальных и межпланетных аппаратов, для использования в промышленности — например, чтобы перетаскивать грузы вдоль сборочной линии. Уже полвека земные ученые и инженеры пытаются понять, как возникает поле антитяготения, но тайна упорно не дается.

Кажется, Голубович проникся сложностью ситуации. Во всяком случае, следующую фразу босс произнес беззлобно и даже глубокомысленно:

— Хочешь сказать, что Великие Гости не подпускают нас к своим тайнам? Хм-м. Я их понимаю. Сам бы так сделал.

Он умолк, и разговор продолжил вице-президент Зафар Хебер:

— Неужели вы… Ну, пусть не вы лично — неужели земные ученые не могут сами сделать эти открытия?

— Не выходит, — подтвердил Марат. — В прошлом десятилетии большие надежды подавала женщина-физик Сильвия Бернштейн. Лет шесть назад ее даже пригласили к себе аркхи. Сильвия улетела в Аркхельд, и больше про нее никто ничего не слышал.

Старый бандит Хебер задумался, морща лоб и щуря глаз. Вдруг поинтересовался:

— Никто из больших ученых не умирал при подозрительных обстоятельствах?

Немного покопавшись в памяти, Марат подтвердил:

— Было дело. В сто шестом году Бенедикт Мак-Морроу, глава фирмы, которая будто бы чуть не создала антигравитатор собственной конструкции, был убит бандой наркоманов. А прошлой зимой погиб Алек Дементьев — на его дом в Сибири упал метеорит. Между прочим, Алек считался чуть ли не самым способным физиком-теоретиком Евразии.

— Я так и думал, — обрадовался Хебер. — Зачем покупать человека, если можно просто убить.

Кажется, этот идиот с единственной извилиной считал, что Великие Гости действуют теми же методами, что и хозяева Гермессиона! Примитивный интеллект образца палеолита судил об остальных по собственным меркам.

На этом мучительная тягомотина совещания завершилась, и Марату, невзирая на позднее время, было приказано отправляться на Венеру и собственноручно наладить большой лазер.

Он лишь на минутку забежал домой, чтобы взять скафандр. Час пик закончился, поэтому свободные кабинки в больших количествах накопились на стоянках, и Марат без проблем доехал до центрального блока.

Здесь из космического городка вырастала труба длиной в два мегаметра, уходившая вниз, к поверхности Венеры. Бригада монтажников, прихватив оборудование, уже уехала, так что весь путь — почти час в одну сторону — Марат провел без попутчиков, облокотившись на сложенный кубиком скафандр.

Лифтовая колонна непременно обрушилась бы под грузом собственной массы и держалась исключительно за счет сотен антигравов большой и средней мощности. Изготовленные возле чужих звезд агрегаты уменьшали тяжесть конструкции почти на два порядка. Малейший сбой — и труба обломится, после чего Гермессион, плавно ускоряясь, грохнется на планету. В немалой степени космический город существовал благодаря инженерно-физической службе, которая поддерживала работоспособность антигравитаторов…

Указатель высоты показал, что до поверхности осталось меньше сотни километров. Кабина приближалась к городу, зарывшемуся в грунт и накрытому бронированными куполами. Иначе на этой планете не выжить — сверхплотная ядовитая атмосфера так и норовит раздавить и сжечь.

Говорят, когда-то в древности Венеру называли звездой любви. Какая глупость! На деле Венера оказалась миром ненависти. Природа планеты была враждебна человеку, да и люди здесь относились друг к другу ничуть не лучше.

Работники низкой квалификации недолюбливали элиту, элита презирала люмпенов, орбитальники конфликтовали с наземниками. Вдобавок шла жестокая конкуренция между космическими поселениями, не раз доходившая до открытых военных действий. И еще тлела застарелая неприязнь к оставшимся на Земле соплеменникам.

«Добром это не кончится», — подумал физик Ирсанов, влезая в неудобный, но надежный скафандр.

Внизу Марата встретил Стефан Мошняк — технический директор наземного комплекса. Неплохой и неглупый человек, отличный инженер, но слишком уж озлобившийся от беспросветной жизни. Как водится, Стефан медленно и верно спивался.

— Опаздываешь, — брюзгливо приветствовал он физика. — Сколько можно тебя ждать!

— Могли бы и не ждать, — огрызнулся Марат. — Там работа для монтера и механика.

— Инструкция требует, чтобы рядом стоял физик, — отрезал Стефан.

— Требует — постоим.

Продолжая ворчать, Мошняк усадил гостя в пассажирскую кабинку — точную копию тех, которыми пользовались орбитальники в Гермессионе. Наземный город с его жилыми секторами, заводами и шахтами раскинулся на многие километры, так что без транспорта Марату пришлось бы не меньше часа плутать по лабиринтам тоннелей, коридоров, шлюзов и лестниц.

— Как там, на Земле? — осведомился Стефан.

— Если привыкнуть и если есть деньги, то неплохо.

— Если привыкнуть и если есть деньги, то везде неплохо, — проворчал Мошняк.

— Там лучше.

— Вот об этом-то я тебя и спрашивал.

Понять его было нетрудно. Жизнь на Гермессионе ухудшалась с каждым годом. Механизмы старели, вода и воздух становились все грязнее, синтезаторы выдавали продукты пониженного качества, да и прочие предметы первой, второй и остальных необходимостей не отвечали даже урезанным требованиям. Орбитальники и наземники часто болели, чуть ли не четверть детей рождалась с уродствами, средний срок жизни опустился ниже шестидесяти.