— О, не волнуйся, я в полном порядке. Дела сейчас идутхорошо, вот и приходится заниматься кучей всяких мелочей… Что ж, Боб, я поеду.

— Оставишь мне записку, если сертификат понадобится. Я смогузабрать его, скажем, послезавтра. Хотя я решительно не представляю, зачем онему может понадобиться.

— Послушай, Боб, а может быть, ты все же съездишь в банк и…

— Господи, да нет же! — прервал он ее, повышая голос. — Тыведешь себя как старуха, спятившая от страха. Перестань ты наконец так трястисьиз-за этого, черт побери.

— Боб… сертификат ведь на месте, правда? С ним ничего неслучилось? Ты…

Он вскочил с кресла.

— Ради всех святых, оставь меня в покое! У меня что, другихзабот нет, кроме как стоять и слушать твое кудахтанье про этот чертовсертификат? Я знаю, что я тебе не нравлюсь. Никогда не нравился. Ты прямо-такииз себя выходишь, настраивая Карлу против меня. А теперь…

— Прекрати это! — оборвала его Милдред. — Ты ведешь себя какшкольник. И ты кричишь. Ты что, хочешь, чтобы Карла подумала, что мы ссоримся?

Он тяжело опустился назад в кресло.

— А, черт, да что толку?.. — покачал он головой. — ЕслиМейсону понадобится сертификат, пусть он мне позвонит. При виде тебя у менянервы сдают. Если не хочешь поссориться, уходи отсюда к черту.

Она молча прошла к двери и вышла на улицу.

Скользя в машине вниз по Червис-роуд, Милдред Фолкнероставалась совершенно равнодушной к красоте прозрачной, звездной ночи. С чегоэто вдруг Боб пустился в такие подробные объяснения по поводу этой аварии? Ичто за срочность может возникнуть во встрече с контролером страховой компании?Почему Бобу оказалось так трудно уговорить этого человека заняться его делом? Ипочему ее просьба предъявить сертификат вызвала у него такую панику? Конечно,она не заботилась о том, чтобы быть тактичной. Она ему не доверяла. Вот уженесколько недель она пыталась найти какое-нибудь убедительное, законноеоснование, чтобы забрать у него этот сертификат. Заболев, Карла индоссировалавсе свои ценные бумаги, передала их Бобу… Абсурдно сомневаться в егопреданности Карле, и все же ее не оставляли тревожные предчувствия; а тут ещеэтот рассказ об аварии: ведь у машины были помяты бампер и решетка радиатора.

— Наверное, я жуткая негодяйка, — сказала себе Милдред, —но, к сожалению, я слишком хорошо знаю своего зятя.

Поэтому она заехала в полицейское управление и навеласправки в отделе дорожно-транспортных происшествий. Ей дали прочесть рапорт, вкотором говорилось, что «бьюик» мистера Лоули столкнулся с другим автомобилем ичто вся вина за столкновение лежит на Бобе.

Позвонив владельцу пострадавшего автомобиля, Милдред узнала,что во время аварии Боб находился в машине не один: рядом с ним сидела молодаяблондинка весьма привлекательной наружности. Человек записал ее в качествесвидетельницы. Если она подождет минутку у телефона, то он… Ага. вот,пожалуйста. Эстер Дилмейер. Вместо адреса она назвала ему ночной клуб «Золотойрог». Кажется, она говорила, что работает там, но он уже не помнит и не беретсяутверждать это с уверенностью. Человек, сидевший за рулем «бьюика», — мистерЛоули — был очень предупредителен. Авария произошла по его вине, и он обещал самвсе уладить. Кстати, на заднем сиденье «бьюика» находился еще один человек,мужчина. Нет, компенсация еще не выплачена, но мистер Лоули должен позвонитьзавтра утром в одиннадцать.

— Простите, а с кем я разговариваю, мадам?

— Я представляю рабочий страховой фонд, — тут же ответилаона. — Мы так поняли, мисс Дилмейер пострадала в этой аварии.

— Да нет, из всей компании досталось мне одному, — сказал еесобеседник. — Меня довольно сильно тряхнуло. С мистером Лоули в машине находилсяеще один мужчина. Вы можете, если понадобится, привлечь его как свидетеля. Егоимя… так, подождите минутку… Ага, нашел. Синдлер Колл.

— Они были пьяны? — спросила Милдред.

— Нет, но мчались быстро.

— Благодарю вас, — сказала Милдред и повесила трубку. ЗачемБобу понадобилось взваливать на себя столько хлопот и громоздить горы лжи,чтобы никто не узнал правды об этой аварии? Машина была застрахована, и всемивопросами вполне могла бы заняться страховая компания. Но она абсолютно никакне участвовала в этом деле. Завтра в одиннадцать Боб собирался заплатить деньгипострадавшему и таким образом все уладить. Было яснее ясного, что в страховойкомпании даже не слышали об этом происшествии.

Поначалу Милдред Фолкнер намеревалась вернуться к эскизамцветочных композиций для гостиной Элсуортов, но теперь она почувствовала, что унее найдутся дела поважнее, и срочно занялась ими.

Боб явно никак не собирался объяснять присутствие в своеймашине гейши из ночного клуба.

Выражение горького разочарования на лице Эстер Дилмейер водно мгновение состарило ее лет на двадцать.

Вокруг нее в ночном клубе царило веселье — такое же, как влюбом другом ночном клубе: немного неестественное в своей безудержности, чутьистеричное, требовавшее постоянного притока алкоголя, чтобы поддерживать его внаивысшей точке и обеспечивать тем самым администрации заведения приличныедивиденды.

Оркестр надрывно исполнял мелодию за мелодией в неизменномритме свинга. Конферансье, излучая неоновый энтузиазм, объявлял в микрофон очереднойномер шоу-программы. Официанты, снующие между столиками, строго соблюдалиинструкцию не спешить с заказанными блюдами и мгновенно доставлять коктейли.Тем, кто уже выпил лишнего, напитки подавались разбавленными; посетители,пребывавшие в мрачном настроении, удостаивались особого внимания метрдотеля,лично разложившего перед ними карты вин.

Тем, кто появлялся здесь, снабженный надлежащимирекомендациями, клуб предлагал иные, более спокойные и вместе с тем болеерискованные развлечения в комнатах наверху, где полы были устланы толстымиковрами.

Правление с предельной осторожностью относилось к спискупостоянных клиентов, имеющих право на вход через дверь с надписью «Не входить»,расположенную позади гардероба. Отсюда лестница вела на второй этаж, в комнаты,где стрекот рулетки перемешивался с ровным гулом приглушенных голосов. Напервом этаже правление поощряло смех и обильные возлияния. Этажом выше картинабыла совершенно иная. Администрация недвусмысленно давала понять, чтопредпочитает видеть здесь своих завсегдатаев в строгих вечерних костюмах. Те,кто приходил сюда поклониться богине Судьбы, сразу могли почувствовать, чтолюбые проявления эмоций будут здесь неприличны и неуместны. Толстые коврыскрадывали звук шагов. Тяжелые портьеры, мягкий свет скрытых бордюрами ламп,роскошная обстановка, царящая повсюду атмосфера аристократических салонов,казалось, исключали саму возможность всякого шума и суеты.