Кроме того, имелся за Ракитиным и грешок: приятель, работавший в МИДе, сделал ему, «невыездному», загранпаспорт на фамилию «Михеев», и паспортом этим Ракитин уже дважды воспользовался, скатав в Прагу и в Стамбул, что, с точки зрения руководства, представляло собой вопиющий криминал.

Мир, открывшийся Ракитину, попросту ослепил его своей яркой и многоликой сутью, существовавшей за непробиваемой стеной бесконечного однообразия серых служебных будней, должных в итоге закончиться выслугой лет, скромной пенсией и неясной перспективой дальнейшей гражданской жизни, продержаться в которой на плаву без дополнительного приработка было бы невозможно.

Тем более уже давно вызревало у него желание уйти с опротивевшей службы, где не виделось никакой перспективы, однако тяжкой, но привычной цепью раба сковывали, удерживая, семнадцать лет выслуги, включавшей армейскую повинность, и – опять-таки – грядущая волшебная командировка в Испанию.

А после пришла к Ракитину бесшабашная идейка: мол, ну и хрен бы с ним, с этим ЦРУ, прорвемся! Мотива для сотрудничества у него нет, шантажом его не сломят, да и отоврется он в случае чего, доказав свою бесполезность и неинформированность…

А потому… почему бы и не окунуться в острую авантюру? Вынырнем!

Так что, Мертон Браун, ждите своего гостя – инженера московского НИИ, каковым он вам официально, представлен.

В восемь часов утра Александр стоял в очереди подобных ему страждущих у американского посольства, а к вечеру уже любовался на вклеенную в паспорт пеструю, на всю страницу, визу со своей фотографией.

Через неделю он отбыл в законный отпуск.

Куда может поехать «невыездной» в отпуск в январе? Конечно, на Урал, покататься на горных лыжах…

Первую неделю своего пребывания в Америке Александр откровенно трусил, ожидая какого-нибудь подвоха, но затем успокоился, все больше и больше убеждаясь в абсолютной безопасности своего визита сюда, в открытости и чистосердечности Мертона.

Отпуск, как и все хорошее, пролетел быстро, через три дня предстояло отправляться обратно, и вот тут-то судьба выкинула трюк, подсунув ему незадачу с этой дурацкой аварией…

И, главное, чем данное приключение закончится?

Конечно, их рано или поздно спасут, но даже и в самой благополучной оконцовочке вполне вероятно угодить в липкие лапы представителей прессы и телевидения…

Вот так сюрприз преподнесет он своим шефам, проведай те о похождениях лихого подполковника в американских тихоокеанских тропиках!

Тогда – хоть оставайся в Штатах! Ничто не спасет! Шкуру спустят – вживую!

Александр тяжело перевел дух, оглядываясь по сторонам.

И вдруг его посетило некое странное чувство, с каким обычно открывают закономерность в хаосе разрозненных, нестыкующихся событий…

С болезненной настороженностью он, еще не веря, различил среди нагромождения камня, обрамлявшего прогалину, донных отложений, наростов ракушечника и песчаных наносов явную границу иной суши, где виднелась редкая травка, помет чаек, осколки их яиц…

Значит, он миновал лишь подножие острова, выдвинувшееся из океанского чрева, и теперь стоял на бывшем его побережье.

Следующие находки – пластиковая сломанная зажигалка и кусок электропровода – вселили в него немалое воодушевление: возможно, на острове находились люди!

Ракитин уже целеустремленно спешил подняться по склону, движимый надеждой на скорую встречу с желанными, как никогда ранее, представителями рода человеческого.

Вскарабкавшись на невысокий откос, он очутился на краю расстилавшегося перед ним каменистого плато, широкой подковой врезанного в основание вершины.

И – замер, ошарашенно всматриваясь в странные, даже нелепые в своих фантасмагорических формах сооружения, видневшиеся неподалеку: подобие распавшихся игральными картами стен дома, чудом удерживающих перекрученную, похожую на диковинную раковину алюминиевую крышу; стальные ажурные мачты, схожие с высоковольтными опорами, но утратившие словно бы под воздействием неведомой силы геометрически строгую выверенность форм, свернутые и перекореженные, вытянутые в разные стороны конструкции, напоминающие шизофренические творения модернистов…

«Аномалия, это определенно какая-то сильнейшая аномалия», – тревожно стучало в голове у Ракитина, когда он шаг за шагом неуверенно и с опаской приближался к изувеченным строениям, безо всякого вдохновения предчувствуя встречу с какими-либо ужасными находками или открытиями.

У небольшого сборного дома, а вернее, у нагромождения деформированных, как пластилин, стройматериалов, некогда дом составлявших, он остановился, не решаясь войти внутрь и оглядываясь не без сомнения на уродливые сварные конструкции, оплетенные сплющенными кабелями, тянувшимися к перекошенным щитам, установленным в проемах их изуродованных вершин. Щиты, отсвечивающие тусклой ртутью своих растресканных и вспученных зеркальных поверхностей, пусто и обреченно, как мертвые глаза, взирали на Ракитина, и если он испытывал некоторое подсознательное любопытство, то оно скоренько исчезло: сердце внезапно захолонула темная жуть, словно источаемая зыбкими, блуждающими в рассеянном свете тенями – может, как мелькнуло в его голове, – тенями тех, кто недавно претерпел здесь неведомую зловещую катастрофу…

Заставить себя войти в дом он так и не сумел, поспешив прочь, и, пройдя обратный путь, не без облегчения вздохнул, увидев спокойно посапывающих, положив сумки под головы, Мертона и Анджелу.

Две пустые пивные банки валялись неподалеку от зачехленной видеокамеры – компаньоны все же решились утолить жажду.

Ракитин легонько тронул Мертона за плечо.

– А? – с трудом разлепил тот сморенные сном глаза. – Бери пиво, Алекс…

– Мертон… там…

– Что?

– Там разрушенный дом…

– Какой еще…

– Серьезно! Дом, какие-то металлические мачты изуродованные…

– Наш русский друг обнаружил-таки следы цивилизации, – шмыгнув носом, прокомментировала, не удосужившись открыть при этом глаза, Анджела.

– Здесь что-то случилось, – отозвался Александр. – И, кажется, относительно недавно… Какой-то катаклизм. Все будто вывернуто наизнанку…

– Что ты имеешь в виду? – пробурчала Анджела, переворачиваясь на спину и закрывая тыльной стороной ладони лицо от настырного полуденного солнца.

– Это надо видеть, мисс!..

Мертон, словно бы нехотя, приподнялся, щуря одурманенные дремотой глаза.

– Так что это за дом? – полюбопытствовал он, с натугой откашлявшись.

– Я как следует не рассмотрел… – ответил Ракитин, открывая банку с пивом и с удовольствием делая внушительный глоток горьковатого, колко опалившего углекислотой сухое нёбо напитка. – Дом как дом. Относительно новый. Но – будто бы после попадания в него бомбы.