ШАЙЛЕР

Автобус остановился за воротами, и приехавшие молча вышли.Шайлер заметила, что даже самые пресыщенные из ее товарищей по работе,заносчивые актеры и актрисы, решившие подработать, и самодовольные студенты,обучающиеся кулинарии, принялись изумленно оглядываться по сторонам. Здание иразбитый вокруг безукоризненно ухоженный парк были роскошными и пугающими,словно Лувр, — только здесь до сих пор жили. Это был дом, а не национальныйисторический памятник. Отель «Ламбер» был закрыт для публики на протяжениивсего своего существования. Лишь немногие вступали гостями под его своды.Прочим же приходилось довольствоваться картинками в книжках. Ну, или входитьсюда в качестве прислуги.

Когда они шли мимо журчащих фонтанов, Оливер слегкаподтолкнул ее.

— Все нормально? — Спросил он по-французски.

Еще один повод быть благодарным Дачезне. Годыпринудительного изучения иностранных языков привели к тому, скажем, что онисумели пройти собеседование, когда нанимались на работу в качестве двухсотрудников ресторана из Марселя, хотя акцент мог их выдать в любую минуту.

— У тебя вид встревоженный. Что-то случилось?

— Ничего. Я просто снова подумала про расследование, —ответила Шайлер. Они шли к служебному входу, расположенному в задней частидома. Она вспомнила тот ужасный день в Хранилище, когда против нее выдвинулистоль несправедливое обвинение. — Как они могли так подумать обо мне?

— Не заморачивайся. Это все равно ничего не изменит, —твердо произнес Оливер. — То, что произошло на Корковадо, было ужасно, но ты нив чем не виновата.

Шайлер кивнула и сморгнула слезы. Они всегда наворачивалисьна глаза, стоило ей подумать о том дне. Оливер был прав, как всегда. Онанапрасно тратила силы, мечтая об ином исходе. Прошлое осталось в прошлом. А имнужно сосредоточиться на настоящем.

— Правда, здесь красиво? — Спросила она, а потом прошептала,так, чтобы никто не услышал: — Корделия привозила меня сюда пару раз, когдаездила на встречи с принцем Генрихом. Мы останавливались в гостевых покоях, ввосточном крыле. Напомни мне, чтобы я показала тебе Геркулесову галерею иПольскую библиотеку. Там стоит пианино Шопена.

Она шла вместе с притихшей толпой через сверкающие мраморныезалы и разрывалась между благоговейным трепетом и печалью. Благоговейный трепетей внушала красота этого дома, построенного тем же самым архитектором, чтоспроектировал Версальский дворец и привнес сюда ту же золоченую лепнину ибарочные украшения, а печаль — то, что этот дом напоминал ей о Корделии.Наверняка ей пригодится здесь бабушкино бесцеремонное упорство. Корделия ванАлен ни на секунду не задумалась бы, уместно ли вламываться на чужую вечеринку,если ей туда нужно, а вот Шайлер одолевали сомнения.

Сегодняшний прием носил название «Тысяча и одна ночь», вчесть экстравагантного Восточного бала, прошедшего здесь же в 1969 году.Подобно тому празднеству, сегодня здесь блистали рабыни-танцовщицы, полунагиеюноши с факелами и музыканты из Индии. Конечно же, присутствовали и современныедополнения: всю ночь должна была играть музыка Болливуда, а вместо того, чтобыставить у входа слонов из папье-маше, устроители позаимствовали настоящихслонов у гастролирующего тайского цирка.

Газеты уже прозвали этот прием «Последним празднеством».Празднеством, подводящим итог всем предыдущим. Сегодня легендарный особняк впоследний раз служил приютом царственному семейству.

Потому что отель «Ламбер» продали. Завтра он перестанет бытьдомом потомкам Луи-Филиппа, последнего короля Франции. Завтра особняк перейдетв собственность иностранного концерна, достаточно богатого, чтобы выложить занего баснословную сумму. Завтра его разделят, или реставрируют, или превратят вмузей, или что там решит сделать концерн.

Но сегодня отель «Ламбер» был сценой последнего грандиозногобал де вампир. Парижская Голубая кровь в последний раз собралась вместе напразднестве, достойном Шахерезады.

— Корделия мне рассказывала, что однажды здесь за нейпопытался приударить Бальзак. Она тогда только начала выезжать в свет и еще нестала моей бабушкой, — сообщила Оливеру Шайлер, пока они спускались в огромнуюкухню, расположенную в подвале. Там современные устройства из нержавеющей сталибыли встроены прямо в средневековые печи. — Она говорила, что он тогда былздорово навеселе. Представляешь?

— Что один из светочей Франции принялся ухлестывать завосемнадцатилетней девушкой? — Ухмыльнулся Оливер и распахнул створчатую дверь.— Еще как представляю!

Празднество должно было начаться через два часа. Повара ужегневно орали друг на друга, и в кухне кипела суматошная деятельность. Надгигантскими баками поднимался пар, и пахло здесь раскаленным сливочным маслом,вкусно до невозможности.

— Вы что здесь делаете? — Накинулся на прибывших официантовшеф-повар. — Аллее, аллее, марш наверх!

Между шеф-поваром и распорядителем, отвечающим за персонал,разгорелся жаркий спор, но в конце концов они сошлись на том, что разносчикимогут помогать основному персоналу, и Шайлер с Оливером оказались разлучены.

Шайлер послали наружу. Там она наткнулась на дрессировщиковслонов, объяснявших актеру и актрисе, которые должны были играть короля икоролеву Сиама, как обращаться с животными. Пытаясь найти себе применение,Шайлер расставляла свечи, расправляла скатерти и приводила в порядок букеты ворнаментальных вазах в центре столов. Во дворе особняка царила какофония: актерыи акробаты прыгали с крыш, музыканты настраивали инструменты, арабыни-танцовщицы, хихикая, болтали с полуобнаженными парнями модельнойвнешности.

В конце концов все свечи были зажжены. Столы накрыты. Всебыло готово. Одно можно было сказать наверняка: празднество намечалосьнезаурядное.

Шайлер нашла Оливера там же, где оставляла; юноша протиралстеклянную посуду.

— Не забудь: встречаемся внизу у лестницы после того, как тысделаешь первый круг, — прошептал Оливер, стараясь не привлекать внимания другихслуг. — Я буду присматривать за тобой.

Начальство велело им выключить мобильники, но это не имелоособого значения, потому что связаться при их помощи все равно не удалось бы. Вданной части острова запрещалось пользоваться сотовыми телефонами.

Шайлер кивнула. Им уже раздали поручения: Шайлер определилив команду, которая должна была подносить шампанское гостям, выходящим из лодок,а Оливера отправили наверх, работать в баре.

— И, Скай... Все будет хорошо. Она непременно примет тебя. —Юноша улыбнулся. — Я об этом позабочусь.

Заметив эту его браваду, Шайлер почувствовала, что любит егоеще сильнее. Милый, милый Оливер, оставивший в Нью-Йорке все, что любил, — ивсе ради того, чтобы спасать и защищать ее. Шайлер знала, что он боится неменьше ее самой, но не намерен это показывать.