Основанная на глубоких взаимных чувствах любви, наша семейная жизнь слегка подтачивалась постоянными Димкиными нравоучениями, но сокрушительный урон ему наносила моя исключительная способность тайком от него влезать в неприятности с уголовно наказуемым уклоном. И не было ни одного случая, чтобы Наташка оставалась в стороне. Листратов тоже не выказывал себя посторонним – сообщая Дмитрию Николаевичу очередные негативные новости о его жене, советовал держать ее дома и в ежовых рукавицах. И как только не жалко ежей для этой цели губить!

Хорошенько подумав, я решила, что привлечь меня к уголовной ответственности можно только за неосознанное воровство шариковых ручек у коллег. Да и то не с целью наживы. У одного ворую – другому оставляю. А сколько своих ручек рассеяла по кабинетам – и не сосчитать. Но Наташка ни на соучастницу, ни на свидетельницу не тянула.

В заплаканной женщине, выскочившей из кабинета следователя Хорева В. А., мы с запозданием узнали Лидочку. Недоуменно переглянулись и ахнуть не успели, как она, не глядя, пронеслась мимо нас по коридору, оставив после себя шлейф нехороших предчувствий. Наташка не к месту вспомнила, что Лидочка собиралась съездить в свой Большерецк и привезти нам из родного дома свою фирменную заготовку из баклажанов.

– Накрылись баклажаны медным тазом, – скорбно поджала губы подруга. – Бедный Стас…

Она судорожно вытащила из кармана куртки платок и на некоторое время выключилась из общения. Утешить ее я не успела. Пока размышляла, о чем именно Наташка плачет, меня пригласил в кабинет Хорев В.А. Я никогда не видела живых хорьков, но сразу решила, что фамилия следователя полностью подходит ее обладателю. Тонкие и какие-то острые – особенно нос – черты лица и такая же фигура, в походке угадывалась гибкость. Ему бы на четвереньках бегать, но руки и ноги длинноваты – мешать будут. И хорьки не курят.

Кабинет был маленький и, как я поняла, на двоих. У окна впритык друг к другу стояли два стола. Может, именно поэтому у следователя и фигура гибкая? Годы тренировок. Не так просто просочиться и занять место в кресле, стоящем почти вплотную к стене.

– Присаживайтесь, Ирина Александровна, вот сюда. – Хореев В.А., добродушно улыбаясь, указал на стул, стоящий сбоку от столов. Я послушно уселась и уставилась на круглую пластиковую коробочку из-под плавленого сыра, приспособленную под пепельницу. Вокруг ее оси шла рукотворная надпись красным фломастером: «Минздрав предупреждает!..» Запах окурков был какой-то странный…

– Вот, бросаю курить. Перешел на ароматические сигареты, без никотина, – доверительно сообщил В.А. – Что же вы со мной отказались по телефону разговаривать?

– Извините, не знала, что это именно вы. Думала, розыгрыш.

– Так ведь не первое апреля, Ирина Александровна.

Улыбка медленно сползала с лица следователя. «И правильно, – невольно подумала я. – Отулыбался свое – и будет. Время пряников ограничено. Пора браться за кнут».

– Давайте просто поговорим с вами, без протокола.

Мелькнула мысль, что с выводами я поторопилась, пока еще на нашей улице праздник: Хорев опять расцвел улыбкой, свидетельствующей о том, что к этому разговору со мной он шел всю свою сознательную жизнь.

– Владимир Александрович, вас Никита вызывает! – обозначилась в двери кабинета встрепанная женская голова.

Я с готовностью встала, но В.А. решительным жестом руки усадил меня на место.

– Зайду через десять минут, – бросил он девице, и та покорно кивнула.

На всякий случай я решила быть предельно собранной – какой уж тут разговор по душам… Цейтнот! Нельзя терять время на дежурные улыбки и обмен любезностями.

– Мы видели в коридоре заплаканную Максимову Лидию Петровну, – чистосердечно призналась я. – Нас вызвали по поводу ее сына?

– А почему вы так решили? – живо спросил следователь.

Я пожала плечами и выразила физиономией некоторое недоумение своему высказыванию.

– Ну-у-у, просто сын у нее – живой источник знаний, за пять минут доверительного с ним общения можно легко сойти с ума. Кто-нибудь сошел?

– Расскажите мне коротенько, при каких обстоятельствах вы познакомились с Максимовыми?

Я добросовестно поведала историю нашего случайного знакомства.

– А Лидия Петровна утверждала, что когда-то вы вместе учились в институте…

– В отличие от меня, Лидия Петровна заканчивала химико-технологический. Простите, вы можете мне сказать, что случилось?

– Вы навещали ее по тому адресу, где она с сыном снимала квартиру?

– Не-ет… Хотя она и приглашала. Общались только по телефону. А в последнее время даже не перезванивались. Лида должна была уехать домой в Большерецк.

– Она никогда не жила в этом городе…

Настырный звонок одного из телефонных аппаратов вовремя отвлек Владимира Александровича, и он упустил возможность полюбоваться моим красивым, но глупым лицом. Анфас.

– Иду!!! – раздраженно гаркнул следователь в трубку и встал, чего я себе позволить не могла. В смысле встать. В ногах правды нет, и я всеми силами пыталась сосредоточиться и отыскать ее в голове. Помешал Хорев.

– Извините, Ирина Александровна, я вынужден попросить вас подождать меня в коридоре. Это недолго.

Он помог мне оторваться от стула, за руку выпроводил вон и оставил стоять столбом и с вытаращенными глазами у закрытой двери кабинета.

Наташка изнывала от любопытства, но не хотела его демонстрировать, пока Хорев В.А. окончательно не скроется с глаз в конце коридора. Я не сразу сообразила сесть на лавочку, несмотря на все уговоры Наташки. Слышала их, но не понимала. Догадалась об искренней обо мне заботе только после того, как получила от подруги легонько коленкой под зад, да и то выразила намерение занять место, на которое только что присела дородная дама в черном. Наташка, спасибо ей большое, угадала мое стремление и со словами «Здесь нам будет удобнее!» скорректировала мой маршрут, в результате дама не пострадала. Пострадала ее изящная черная шляпа. Взмыв в воздух под отчаянный визг дамы, она была ловко подхвачена шествующим мимо мужчиной, имевшим вполне приличный вид – до пояса. Ниже пояса были мятые брюки, изрядно забрызганные грязью. О ботинках и говорить не стоит. Основные ошметки глины наверняка потерялись по дороге, но кое-что на память осталось. Причем в изрядном количестве. Лицом мужчина напоминал утомленного солнцем верблюда. Тренированным движением он поймал шляпу двумя руками, выронив при этом толстую белую папку. По линолеуму, косящему под паркет, рассыпались какие-то документы, бланки и фотографии. Дама, к которой вернулся головной убор – опять по воздуху, испуганно жалась к стенке и что-то лепетала. Сообразив, что мое поведение можно истолковать не только как нелепую случайность, я напрочь выкинула из головы все мысли о Максимовых, сознательно вышла из ступора и кинулась поднимать документы. Наташка опередила меня ненамного. Вот только это был не тот случай, когда следовало собирать их, складывая последовательно и обстоятельно – так, как привыкла аккуратная подруга: бланки к бланкам, документы к документам, фотографии… На последние вообще смотреть не стоило.