Крики звучали отдаленным эхом, не более, да и те, чтокричали, не были настоящими людьми – всего лишь тени, смутное напоминание одавно умерших людях. Кроме того, это были враги – жестокое дикое племя,поклонявшееся омерзительному богу.

Но от их тел исходил пар, и от этого ужаса сэр Берит никакне мог отмахнуться. Сколько ни повторял он себе, что эти киргаи – мертвецы,призраки, оживленные магией Киргона, живой пар, исходивший от их расчлененныхтел, которые исступленно пожирали тролли, опрокидывал все заслоны, которымиБерит ограждал свои чувства от этого чудовищного зрелища.

– Проблемы? – сочувственно спросил Спархок. Черныедоспехи Спархока тронул иней, и его покрытое шрамами лицо было мрачно.

Берит вдруг смутился.

– Ничего особенного, сэр Спархок, – поспешносолгал он. – Просто… – Он замялся, подыскивая нужное слово.

– Знаю. Мне и самому не по себе. Понимаешь, тролливовсе не жестоки. Для них мы всего лишь пища. Они следуют своим природнымнаклонностям.

– В том-то и беда, Спархок. От одной мысли, что людейможно съесть, у меня стынет кровь в жилах.

– Поможет тебе, если я скажу: «Лучше их, чем нас»?

– Не очень, – Берит вяло усмехнулся. – Должнобыть, я не слишком гожусь для этого ремесла. Все прочие принимают это какдолжное.

– Никто не принимает это как должное, Берит. Все мычувствуем то же, что и ты. Потерпи немного. Мы ведь уже встречались с войскамииз прошлого. Как только тролли прикончат киргайских генералов, остальныеисчезнут, и это положит конец пиру. – Спархок нахмурился. – Давай-каотыщем Улафа. Мне кое-что пришло в голову, и я должен посоветоваться с ним.

– Хорошо, – быстро согласился Берит. Оба пандионцаразвернули коней и поскакали по замерзшей траве вдоль передних рядов огромноговойска.

Они нашли Улафа и Бевьера в нескольких сотнях ярдов дальше.

– У меня к тебе вопрос, Улаф, – сказал Спархок,осаживая Фарэна.

– Ко мне? Ох, Спархок, лучше бы его не было. –Улаф снял свой конический шлем и рассеянно натирал глянцево-черные рога огракраем зеленого плаща. – В чем дело?

– Всякий раз, когда прежде мы сталкивались с солдатамииз прошлого, все они превращались в высохшие мумии, когда убивали ихпредводителей. Как отреагируют на это тролли?

– Почем мне знать?

– Ты же у нас знаток троллей.

– Пошевели мозгами, Спархок. Прежде такого никогда неслучалось. Никто не в силах предсказать, чем может обернуться совершенно новаяситуация.

– А ты попробуй угадать! – раздраженно буркнулСпархок.

Мгновение они сверлили друг друга сердитыми взглядами.

– Спархок, зачем донимать Улафа? – мягко осведомилсяБевьер. – Просто предупреди Троллей-Богов, что такое случится, а дальше ужпускай они сами разбираются.

Спархок бессознательно потер небритую щеку, и щетиназашуршала под его ладонью.

– Извини, Улаф, – сказал он. – Меняраздражает шум этой пирушки.

– Я вполне понимаю твои чувства, – мрачно ответилУлаф, – однако я рад, что ты заговорил об этом. Вряд ли троллиудовлетворятся сухим пайком, когда в полумиле от них столько свежегомяса. – Он водрузил на голову увенчанный рогами шлем. – Тролли-Богине станут нарушать соглашения с Афраэлью, но все же нам стоит предупредить ихнасчет того, что рано или поздно случится с киргаями. Мне решительно хотелосьбы, чтобы они придержали за шиворот своих троллей, когда их ужин вдругпревратится в сухари. Недоставало только закончить свою жизнь в качестведесертного блюда.

***

– Элана?! – вскрикнула Сефрения.

– Тише! – шикнула на нее Афраэль и огляделась. Онинаходились в отдалении от арьергарда войска, однако были не одни. Она коснуласьладонью выгнутой шеи Чэль, и белая кобылка Сефрении, послушно отойдя нанесколько шагов от Келтэна и Ксанетии, принялась щипать подмерзшую траву.

– Я не знаю подробностей, – сказалаБогиня-Дитя. – Мелидира ранена, а Миртаи в таком бешенстве, что еепришлось заковать.

– Кто это сделал?

– Не знаю, Сефрения! Никто не хочет говорить с Данаей.Все, что мне удалось услышать, – слово «заложница». Кто-то пробрался взамок, похитил Элану и Алиэн и испарился бесследно. Сарабиан вне себя. Оннаводнил коридоры стражей, и Даная даже не может выйти из комнаты, чтобыразузнать, что же случилось.

– Мы должны сказать Спархоку!

– Ни в коем случае! Спархок взвивается до небес, когдаЭлане грозит опасность. Пускай вначале благополучно доставит войско в Материон,а уж потом бушует, сколько угодно.

– Но…

– Нет, Сефрения. Он скоро сам все узнает, но преждепусть уведет отсюда людей. У нас осталось не больше недели до того, как солнцесовсем зайдет, и все и вся в этих местах превратится в лед.

– Пожалуй, ты права, – сдалась Сефрения. На мигона задумалась, рассеянно глядя на посеребренный инеем лес на границелуга. – Думается мне, что слово «заложница» объясняет все. Можешь тыкак-нибудь определить, где сейчас твоя мама?

Афраэль покачала головой.

– Не смогу, не подвергнув ее опасности. Если я начнурыскать повсюду и разнюхивать, что к чему, Киргон мгновенно поймет, что яподбираюсь к его замыслам, и что-нибудь сделает маме прежде, чем начнетсоображать. Сейчас наша главная цель – не дать Спархоку сойти с ума, когда онузнает, что произошло. – Она вдруг осеклась, ахнула, и ее темные глазарасширились.

– В чем дело? – встревоженно спросилаСефрения. – Что происходит?

– Не знаю! – почти крикнула Афраэль. – Что-точудовищное!

Мгновение она дико озиралась, затем взяла себя в руки инаморщила лоб, сосредоточиваясь. Затем ее глаза гневно сузились.

– Кто-то произносит запрещенное заклятье, –наконец проговорила она. Голос ее был тверд, как промороженная почва.

– Ты уверена?

– Совершенно уверена. Самый воздух пропитан его вонью.

***

Джарьян-некромант и сам смахивал на оживший труп – тощий какскелет стирик с глубоко запавшими глазами. От него исходил затхлый смрадмогилы. Как и других пленных стириков, его заковали в цепи и поместили подбдительную охрану рыцарей церкви, искушенных в отражении стирикских заклятий.