Я давно хотела сменить область деятельности и заняться очищением ауры домов. Люди переезжают в новый дом и вызывают специалиста. Ты бродишь по комнатам, жжешь шалфей, рассыпаешь соль и бормочешь всякую чепуху. Жизнь с чистого листа, никаких негативных эманаций прежних владельцев. В последнее время люди возвращались в город, в старинные здания. Назревал бум очищения ауры домов. В столетних особняках накопилось немало вибраций.

– Сьюзен, вам не приходило в голову, что это дом влияет на поведение вашего сына?

Сьюзен подалась ко мне с широко распахнутыми глазами:

– Да! Да, приходило. Я сошла с ума? Вот почему… почему я вернулась. Потому что… увидела кровь на стене.

– Кровь?!!

Она наклонилась еще ближе, и я услышала запах мяты, маскирующий несвежее дыхание.

– На прошлой неделе. Я не хотела говорить… Я думала, вы сочтете меня сумасшедшей. Но на стене была кровь. Струйка крови от пола до потолка. Я… я сошла с ума?

На следующей неделе я приехала к ней домой. Ехала к Сьюзен в своем верном хетчбэке и думала: ржавчина. Не кровь. Что-то проступило сквозь стены, протекло с крыши. Кто знает, из чего построены старые дома? Кто знает, что может протечь через сотню лет? Вопрос в том, как это обыграть. Мне не хотелось заниматься изгнанием бесов и прочей церковной лабудой. И вряд ли этого хотелось Сьюзен. Но она пригласила меня к себе домой, а такие, как она, не приглашают к себе таких, как я, если им от нас что-то не нужно. Утешение. Мы покудахтаем над «струйкой крови», я придумаю объяснение, но скажу, что дом все равно не повредит очистить.

И не раз. О деньгах мы пока не говорили. Думаю, две тысячи долларов за двенадцать визитов – хорошая цена. По визиту в месяц в течение года, чтобы пасынок успел прийти в себя, привыкнуть к новой школе, новым одноклассникам. Он исцелится моими стараниями, и Сьюзен непременно начнет рекомендовать меня своим богатым подругам-истеричкам. Я начну собственное дело, и когда меня будут спрашивать: «Чем вы занимаетесь?» – буду надменно отвечать: «Я предприниматель». Возможно, мы со Сьюзен подружимся. Возможно, она пригласит меня в книжный клуб. Я буду сидеть у камина, лакомиться бри и говорить: «Я предприниматель, знаете ли. У меня свое небольшое дело». Я припарковалась, вышла из машины и вдохнула полной грудью весенний воздух, полный надежд.

Но затем я увидела дом Сьюзен. Остановилась и уставилась на него. Поежилась.

Он отличался от других.

Дом затаился. Это был последний оставшийся викторианский дом в длинном ряду угловатых новых зданий, и, возможно, поэтому казалось, что он глядит на мир и что-то просчитывает. Передний фасад был украшен резным камнем с невероятным количеством деталей: цветов, филиграни, изящных ветвей и развевающихся лент. Дверной проем обрамляли два ангела в человеческий рост с протянутыми к небу руками. На их лицах застыло восхищение чем-то невидимым.

Я смотрела на дом. Дом смотрел на меня длинными зловещими окнами, такими высокими, что ребенок мог бы встать на подоконнике в полный рост. Собственно, он и стоял. Я видела его тощий силуэт в серых брюках, черном свитере и красно-коричневом галстуке, идеально повязанном на шее. Глаза закрывала завеса темных волос. Внезапно он резко спрыгнул с подоконника и исчез за тяжелыми парчовыми занавесями.

К двери особняка вела крутая высокая лестница. Я успела запыхаться, пока поднималась по ней мимо охваченных благоговением ангелов. Я позвонила в дверь и опустила взгляд на надпись, вырезанную в камне у моих ног.

Надпись была выполнена типичным викторианским курсивом. Буквы «О» были рассечены пополам завитушками, отчего мне захотелось прикрыть живот защитным жестом.

Сьюзен открыла дверь. Глаза у нее были красными.

– Добро пожаловать в Картерхук-Мэнор, – с наигранной торжественностью произнесла она.

Сьюзен заметила, что я поглядываю на нее. Она всегда выглядела не слишком хорошо, но сегодня даже не притворилась, будто расчесывала волосы, и от нее пахло чем-то гадким и кислым (не «отчаянием» или «депрессией», а обычным несвежим дыханием и немытым телом).

– Я и правда стала плохо спать.

Внутри дом был совсем не таким, как снаружи. Его выпотрошили и превратили в обычный богатый дом. Я сразу повеселела. Такой дом я вполне могу очистить: элегантные встроенные светильники, гранитные столешницы и утварь из нержавеющей стали, новые неестественно гладкие деревянные панели – стены сплошь обшиты ботоксным дубом.

– Давайте начнем со струйки крови, – предложила я.

Мы поднялись на второй этаж. Над ним было еще два этажа. Лестница была открытой, и я увидела сквозь перила лицо, которое таращилось на меня с верхнего этажа. Черные волосы и черные глаза, фарфоровая кожа старинной куклы. Майлс. Он еще мгновение мрачно смотрел на меня, затем исчез. Идеальное дополнение к старинному особняку.

Мы остановились на лестничной площадке. Сьюзен сняла со стены изысканную картину, чтобы показать мне стену целиком.

– Здесь. Она была здесь. – Она жестом указала от потолка до пола.

Я притворилась, что внимательно изучаю стену, но смотреть было не на что. Сьюзен все оттерла. Отбеливателем пахло до сих пор.

– Я могу вам помочь, – заверила я. – В этом месте ощущается страшная боль. Во всем доме, но особенно здесь. Я могу вам помочь.

– Дом скрипит ночь напролет, – пожаловалась она. – Да что там, практически стонет. А не должен. Внутри все новое. Дверь в комнату Майлса хлопает в неурочное время. И ему… ему становится хуже. На него словно что-то нашло. Он словно носит на плечах тьму. Как панцирь насекомого. Он семенит. Будто жук. Я бы переехала, настолько я напугана, я бы переехала, но у нас нет денег. Больше нет. Мы потратили кучу денег на этот дом и еще почти столько же на реновацию, и… муж все равно мне не позволит. Он считает, что у Майлса обычные подростковые причуды, а я дура и истеричка.

– Я могу вам помочь, – повторила я.

– Давайте я покажу весь дом.

Мы пошли по длинному узкому коридору. В доме было мало естественного света. Стоило отойти от окна, как сгущался мрак. Сьюзен включала лампы на ходу.

– Майлс выключает свет, – пожаловалась она. – Я включаю. Я прошу его не трогать лампы, но он делает вид, будто не понимает, о чем я.

Она открыла дверь в огромную комнату с камином и книжными шкафами вдоль стен.

– Это наша берлога.

– Библиотека! – ахнула я. У них, наверное, не меньше тысячи книг. Толстых впечатляющих книг, какие читают умные люди. Как можно держать тысячу книг в одной комнате и называть ее берлогой?

Я шагнула в комнату и картинно поежилась:

– Вы чувствуете? Чувствуете… давление?

– Терпеть не могу эту комнату, – кивнула она.