Им нравятся дружелюбные и милые девушки и не нравятся слабые. Они не хищники. Им нужна просто сделка. Обслуживание. Пару слов о погоде и любимой спортивной команде. Обычно я стараюсь придумать какую-нибудь шутку, понятную только нам двоим, и повторять ее во время каждого визита. Шутка для двоих – это символ дружбы, только не надо стараться, как с настоящей дружбой. Я говорю что-то вроде: «Похоже, сезон клубники уже начался» или: «Нам нужна лодка побольше» (это реальные примеры), лед сломан, и мужики больше не чувствуют себя козлами, мы же друзья. Все настроились на нужный лад, и можно приступать к делу.

Когда мне задают сакраментальный вопрос «Чем вы занимаетесь?», я отвечаю чистую правду: «Работаю в сфере обслуживания». По мне, радовать людей – это хорошая работа. Звучит пафосно, но это правда. Конечно, я бы лучше работала библиотекарем, но мне нужна гарантия занятости. Книги временны, члены вечны.

Проблема была в том, что у меня ужасно болело запястье. В тридцать лет у меня было запястье древней бабки и к тому же совершенно не сексуальный бандаж. Я снимала его перед дрочкой, но от треска липучки мужики слегка нервничали. Как-то раз Вивека навестила меня в задней комнатке. Она была толстухой и напоминала осьминога – кругом бусы, оборки, шарфы и резкий запах одеколона. Она красила волосы в цвет фруктового пунша и уверяла, что это ее натуральный цвет. (Вивека: младший ребенок в семье рабочих; потакает любимчикам; плачет над сентиментальной рекламой; много раз безуспешно пыталась стать вегетарианкой. Как мне кажется.)

– Зубрилка, ты ясновидящая? – спросила она.

Вивека прозвала меня Зубрилкой, потому что я ношу очки, читаю книги и ем йогурт на обед. Но до настоящего умника мне далеко, я только мечтаю им стать. Из-за того что я бросила школу, мне пришлось заняться автодидактикой (ничего неприличного, можете посмотреть в словаре). Я постоянно читаю. Я размышляю. Но мне не хватает официального образования. Поэтому мне все время кажется, что я умнее окружающих, но если я когда-нибудь окажусь среди настоящих умников, которые закончили университеты, пьют вино и говорят на латыни, я мигом им наскучу. Я одинокий волк. Так что я с гордостью ношу прозвище Зубрилки. Это символ того, что однажды я смогу стать своей среди по-настоящему умных людей. Вопрос в том, где их взять.

– Ясновидящая? Нет.

– Пророчица? У тебя бывали видения?

– Нет.

Я думала, что предсказания будущего – только для виду, чушь свинячья, как сказала бы моя мать. Она и впрямь была с фермы на Юге.

Вивека перестала теребить нитку бус:

– Зубрилка, я пытаюсь тебе помочь.

До меня дошло. Обычно я соображаю быстрее, но у меня пульсировало от боли запястье. Боль такая, что только и думаешь, как от нее избавиться. В свою защиту скажу, что Вивека обычно задает вопросы, чтобы поговорить, на ответы ей по большому счету наплевать.

– Я вижу людей насквозь, – сообщила я надменным глубокомысленным тоном, подражая Вивеке. – Кто они, что им нужно. Я вроде как вижу вокруг них цветные ореолы.

Чистая правда, не считая последней фразы.

– Ты видишь ауры. – Вивека улыбнулась. – Я так и думала.

Вот как я узнала, что перебираюсь в переднюю часть салона. Я собиралась читать ауры, а для этого учиться не нужно. «Просто говори им то, что они хотят слышать, – посоветовала Вивека. – Обгладывай их до костей». Теперь, когда меня спрашивали: «Чем ты занимаешься?», я отвечала: «Прогнозированием» или «Терапией». Ни слова лжи.

Узнать будущее приходили в основном женщины, а подрочить, разумеется, только мужчины, поэтому салон работал четко, как часовой механизм. Было тесновато, поэтому очередного мужика надо было отвести в заднюю комнатку и довести до кондиции, прежде чем придет очередная клиентка. Мы же не хотим, чтобы кто-то за стеной вопил от удовольствия, в то время как клиентка выслушивает, что ее брак распадается на части. Один раз еще можно соврать, что мы завели щенка, но в другой раз этот номер не пройдет.

Мы ходили по лезвию бритвы, потому что клиенты Вивеки были в основном из верхнего слоя среднего класса и нижнего слоя высшего класса. Представители этих классов склонны возмущаться по пустякам. Если печальные богатые домохозяйки не хотят, чтобы им предсказывала будущее Дженнифер, им наверняка не понравится выслушивать отставную девку с больным запястьем. Им надо пускать пыль в глаза. Они согласны только на самое лучшее. Их главная цель – жить в городе не хуже, чем в пригороде. Кабинет в передней части салона выглядел как картинка из каталога «Pottery Barn». Я одевалась в том же духе, в основном в комплекты в стиле «вольный художник» из «Anthropologie». Блузки в деревенском стиле шли на ура.

Стайки легкомысленных, поддатых, расфуфыренных женщин приходили повеселиться. Одинокие женщины хотели верить. Они были в отчаянии, но их медицинская страховка не включала услуги психотерапевта. Или они не знали, что настолько в отчаянии, что им нужен психотерапевт. Таких не хочется жалеть. Я пыталась, потому что кому понравится, если твой медиум, хранитель твоего будущего, станет закатывать глаза при виде тебя. Но за что их жалеть? Большой дом в городе, муж, который не бьет и помогает с детьми, иногда карьера и обязательно – книжные клубы. И они еще имеют наглость грустить? Рано или поздно все они говорили: «Просто мне грустно». Грустят те, у кого слишком много свободного времени. Серьезно. Я не лицензированный психотерапевт, но обычно это означает, что у кого-то слишком много свободного времени.

Поэтому я говорю что-то вроде: «Скоро вас захватит новая страсть» – и выбираю что-нибудь достижимое. Что-нибудь, что позволит им гордиться собой. Воспитывать ребенка, помогать в библиотеке, стерилизовать собак, защищать окружающую среду. Самое главное – предупреждать, а не утверждать. «Скоро вас захватит новая страсть… осторожнее, не то она затмит все остальное, что вам дорого!»

Я не говорю, что это всегда так просто, но это часто так просто. Люди мечтают о страсти. Мечтают о смысле жизни. И когда они их находят, то возвращаются к вам, потому что вы предсказали им будущее. Хорошее будущее.

Сьюзен Бёрк была другой. Она с самого начала казалась умнее. Я вошла в кабинет одним дождливым апрельским утром, только что закончив дрочить клиенту. Я оставила за собой несколько давних завсегдатаев, в том числе этого придурковатого, но милого богача, который звал себя Майклом Одли – «звал», потому что богач вряд ли сообщит мне свое настоящее имя. (Майк Одли: рос в тени брата-крепыша; в колледже вошел в силу; страшно умный, но не задается по этому поводу; время от времени выходит на пробежку. Как мне кажется.) Единственное, что я знала о Майке наверняка, – он любит книги. Он рекомендовал книги настойчиво, с жаром, как другу. То, что надо будущему умнику, то есть мне. «Ты просто обязана это прочитать!» Вскоре у нас образовался собственный частный (и порой липкий) книжный клуб. Майк обожал классические истории о сверхъестественном и старался заразить меня своей страстью («В конце концов, ты же медиум», – улыбался он). В тот день мы обсудили темы одиночества и тоски в «Призраке дома на холме», Майк кончил, я протерла руки дезинфицирующим средством и схватила следующую книгу из его библиотеки – «Женщину в белом» («Ты просто обязана ее прочитать! Это одна из лучших книг всех времен»).