Выхватив послание из рук гонца, Танраггос поспешно разворачивает его трясущимися руками, вчитывается, серея лицом.

— Этого не может быть… не может… моя Мина не может умереть, — бормочет потерянно. Комкает пергамент, обводя зал обезумевшим взглядом, а потом выхватывает внезапно меч и с рычанием раненного животного идёт на гонца.

А я внезапно остро ощущаю на себе чей-то пристальный взгляд. Слишком пристальный. Внимательный. Изучающий.

Обмирая от страха, скашиваю глаза в ту сторону. На меня со странным нечитаемым выражением смотрит Адлар. Это ведь он. Только… Разве не Аедан должен там сейчас стоять?

Почему он так смотрит? Неужели понял? Как?

Но удариться в панику мне не дают ни времени, ни возможности. Адлар переводит взгляд на Бранна и показывает ему глазами на дверь, а Мартана наоборот подзывает к себе кивком.

И в тот момент, когда Танраггос с рёвом бросается на бедолагу, принёсшего плохие вести, охраняющий меня бородач разворачивается и, схватив за локоть, поспешно увлекает к распахнутой двери.

— Так, ведьмочка, не шуми и не бойся. Нечего тебе, такой ранимой здесь делать, быстренько пошли отсюда, — приговаривает он тихо, в какой-то момент обхватывая мою талию и почти вынося из зала. При этом своим большим телом полностью закрывая меня ото всех, и происходящее от меня.

Я даже пикнуть не успеваю, как оказываюсь в галерее вдвоём с Бранном. Испуганная и ошарашенная.

— Если я тебя на руки возьму, сильно испугаешься? — интересуется демон, устремив на меня испытывающий взгляд.

— З-зачем? — делаю шаг назад. — Не надо.

— Надо, ведьмочка, надо, — хмыкает бородач, наступая. — Ты не кричи только. Я аккуратненько.

И прежде чем я успеваю сообразить о чём он, Бранн стремительно склоняется и, обхватив меня под колени, взваливает себе на плечо. А потом так же стремительно уносит куда-то прочь, держась в тени колонн.

— Отпустите, — хриплю, в ужасе цепляясь за широченные плечи, упираясь руками, чтобы не повиснуть вниз головой, и очень сильно стараясь не удариться в слёзы. Только они всё равно пропитывают мою повязку, струясь по щекам.

Куда он меня тащит? Зачем?

— Отпущу. Конечно, отпущу. Когда спрячу тебя в безопасном месте, — рокочет успокаивающим тоном. Без злобы и угрозы. Втолковывает, как ребёнку малому. — Чтобы всяким психующим королям на глаза не попадалась. А то мало ли. Оно тебе надо? И чего опять трясёшься? Я маленьких не обижаю, честное слово.

Далеко не сразу до меня доходит смысл его слов. Психующий король? Это он о Танраггосе? Это меня от него прячут? Но почему так? Зачем… меня трогать? Зачем?! Я не хочу!

С усилием сглотнув, стараюсь наскрести в себе силу воли… взять себя в руки. Думать. Осязать. Не позволять панике затмить здравый смысл. Не быть трясущимся безвольным ничтожеством. Этот мужчина меня защищал. И сейчас защищает. Он не угрожает мне. Не прикасается неподобающе. Просто несёт. Куда-то. По приказу Адлара.

— Я могу сама идти, — как не стараюсь, а мой голос всё равно дрожит.

— Можешь. Но тогда нас увидят, — хмыкает Бранн.

— А так не увидят? — шмыгаю носом. Стоит только представить, сколько внимания я привлеку, болтаясь на плече у демона, и мне становится дурно.

— Не-е-ет, так не увидят, — весело смеётся бородач. — Я вообще жуть какой незаметный.

Как такое может быть? Это он-то незаметный? Огромный, лысый и бородатый?

Но я вспоминаю сколько раз демоны появлялись рядом будто ниоткуда и начинаю ещё больше сомневаться в своих собственных познаниях. Очень скудных, как оказалось, когда дело касается этих самых демонов.

За собственными размышлениями я даже не замечаю, как мы минуем галерею и попадаем в общий зал. А тут снуют слуги, прочие обитатели замка… и абсолютно никто не обращает внимания на громадного демона со мной на плече. Даже голову никто не поворачивает, даже ухом не ведёт.

То же самое повторяется и во дворе, куда меня выносит Бранн.

Мужчина спокойно спускается вместе со мной к стоящим возле внешней стены повозкам, направляясь к дормезе принцессы. И никто из снующих поблизости слуг, обозных и королевских гвардейцев его словно не замечает. А те, что попадаются на пути, ещё и дорогу уступают, обходя решительно шагающего демона по широкой дуге. Только парочка таких же демонов, как и он, бросают едва заметные заинтересованные взгляды.

Наблюдая со всё возрастающим изумлением за нашим передвижением, я даже о собственном страхе почти забываю, вовсю ломая голову, как Бранн это делает, и могут ли так остальные его соотечественники. И что это за умение вообще такое? Отвод глаз? Или что-то другое?

— Посиди-ка ты в дормезе, ведьмочка. Думаю, мы теперь очень скоро в дорогу отправимся, — сообщает мне Бранн, запихивая в эту самую дормезу. — Я тут рядом буду. Если что-то понадобится, зови.

И, подмигнув, закрывает меня.

Ошалело таращась на захлопнувшуюся дверцу, я медленно сажусь на сидение. Сжимаю подрагивающими пальцами его край.

Богиня пресветлая, неужели это всё со мной происходит? Как мой побег от мужа, который мы с Тори так тщательно продумывали, мог обернуться всем этим? Зачем я демонам?

Зачем Адлару? Почему он так защищает меня? Так сильно хочет? Почему меня?

То, что я совершенно не понимаю происходящего, пугает ещё больше.

Зажмурившись, перевожу дыхание, пытаясь хоть как-то успокоиться. Но получается плохо. Совсем не получается, если честно.

Меня всё сильнее трясёт. И подступающие рыдания душат, вырываясь горькими всхлипами, которые теперь наедине с самой собой сдерживать больше нет сил. Слишком много всего… Слишком много страха… Слишком много тоски и отчаяния… Надежды, которая тоже причиняет боль. Я так устала, словно прожила века.

Малвайн умирает. Где-то там в моих покоях. Одинокая.

Знаю, что эта смерть — спасение для нас обеих. Избавление.

Но всё равно моё сердце болит за неё.

Так болит.

Никто не утешит её. Не обнимет. Не пригладит нежно волосы.

Никто не проведёт в последний путь.

Никто не узнает, кто она на самом деле.

Богиня пресветлая, позволь ей умереть без страданий. Пожалуйста. Уйми её боль. Защити и утешь. Она заслужила покой. И перерождение. Благослови её светлую душу.

Молю.

Не знаю, сколько я уже так просидела. Может минуты, а может и пару часов.

В какой-то момент время перестаёт иметь значение.

Всем сердцем молясь за Малвайн, я даже не замечаю, как всё глубже погружаюсь в подобие транса, взывая к Богине-матери, которой служили мои предки, и прося её милости… не для себя, для той, что дала мне надежду на будущее. Не замечаю я и того, как всё больше отходят на задний план мои собственные страхи и сомнения. Как уходит тоска и отчаяние. Как очищается моя душа.