– Ой! – воскликнул Юра. – А и мы тоже из 53-й! 110-й полк!

– 43-я армия? – показал свою осведомленность Николаенков.

– Она самая, – кивнул Харитонов. – Дали мы немчуре закурить! Танков пожгли немерено, а то они чуть было наших не окружили под Вязьмой. Вот мы им и врезали! Нашим тоже, конечно, досталось. Мясорубка была така-ая… Что ты!

Неожиданно за елками обнаружились армейские палатки. И сразу прорезались звуки – говор, лязг, топот. Многочисленное эхо металось среди деревьев, создавая шумовой образ большого скопления людей.

– Товарищ бригадный комиссар! – обратился Харитонов к плотному, налитому здоровьем мужчине. – Вот окруженцев привел!

– Ага! – Комиссар быстро осмотрел прибывших. – Так. Оружие сдать.

Все послушались, даже Доржиев, со вздохом расставшийся с «маузером». Тимофеев освободился от «шмайссера» и «вальтера».

– Так. Вы откуда? – Комиссар обратился к комсомольцам-новобранцам.

– Отсюда! – обрадованно ответил Гера. – 53-я дивизия, 110-й полк!

– Мало что осталось от вашего полка, – нахмурился комиссар. – Так. Хорошо. Харитонов! Отведешь этих троих в полк, пусть разберутся.

– Есть!

– Вы случайно не Ковальков будете? – спросил Жорож.

– Ковалько-ов… – протянул комиссар.

– Начальник политотдела?

– А вы откуда знаете?

– Меня Николаенков зовут, оперативный псевдоним Жорож. Я в подполье работал, в Смоленске. Не повезло, угодил в немецкий лагерь. Притворился, что готов сотрудничать, потому и выжил. И бежал. Они, – он обвел рукой Цирендаши и Виктора, – со мной.

– Тогда сделаем так. Вы сейчас пойдете во-он в ту палатку и составите подробный отчет.

Николаенков кивнул и удалился.

– Товарищ бригадный комиссар, – обратился Виктор. – Могу ли я вернуться на старое место службы?

– И где вы служили?

– 316-я дивизия, 3-й батальон, 9-я рота, взвод лейтенанта Абанина. Друзья у меня там…

Ковальков подумал и сказал:

– Идите за мной.

Проведя Тимофеева к большой палатке, он пропустил его вперед и зашел сам. В палатке находился распаренный лейтенант-особист.

– Трудишься, Данилин? – бодро спросил его начальник политотдела.

– Так точно, товарищ бригадный комиссар!

– Вот тебе еще работенка – окруженец. Хочет вернуться к прежнему месту службы. Займись им.

– Есть!

Комиссар вышел, а лейтенант, надув щеки и выдохнув, достал лист бумаги, глянул на Тимофеева, словно сфотографировал его, и начал допрос:

– Фамилия? Имя?

И Виктор ляпнул заученно:

– Макс Отто…

Смолк растерянно, и тут же стал оправдываться:

– Ой, это я по привычке, я так немцам представлялся, чтоб за своего приняли! А на самом деле Тимофеев я, Виктор Тимофеев.

Но лейтенант уже подобрался, словно готовясь броситься.

– И откуда ты, Виктор Тимофеев? – спросил он вкрадчиво.

– Из Москвы.

– Год рождения?

Вика снова запаниковал – он забыл эту часть легенды, которую зубрил по ту сторону портала!

Ругая себя, Тимофеев быстро сосчитал:

– Тысяча девятьсот пятнадцатый.

Данилин внимательно посмотрел на него, почуяв заминку.

– Где именно вы жили в Москве? Отвечать!

Тимофеев мысленно застонал. Ему уже не верят!

По легенде, они с Марленом оба из Москвы, жили якобы в Марьиной Роще, в том самом доме, который – проверено в Интернете! – сгорел во время одной из бомбежек.

Но ему не верят! Он уже на подозрении!

И как тут отвечать? «Из Марьиной Рощи, я, гражданин начальник!» Или правду? Что жил на Рублевке? А сейчас это глушь и до Москвы не близко!

Лейтенант пристально смотрел на Виктора, и чем дольше молчал Тимофеев, тем холоднее делался взгляд особиста.

– Так вы действительно Тимофеев?

– Да! Меня должны помнить и во взводе… И генерал Качалов меня видел!

– А кого именно он видел? – вкрадчиво спросил Данилин. – Настоящего Тимофеева? Или немецкого агента, взявшего эту фамилию? – И, выходя из-за стола, неожиданно задал вопрос на немецком: – Кённен зи мир битте вартен?[23]

– Йа, натюрлих, – вырвалось у Виктора.

И тут же понял, что пропал. Все! Спалился.

А вот лейтенант обрадовался даже. Приблизившись к Тимофееву, он ласково сгреб его за гимнастерку и приблизил лицо.

Глаза у него были не злые, в них даже некая мягкость появилась.

– Давненько мы вашего брата не ловили, – выцедил Данилин.

Удар в подбородок был мгновенным.

Вспышка – и Тимофеев очнулся на полу. Забарахтался, примечая рядом с собой начищенные сапоги лейтенанта, и понял, что сейчас заработает по ребрам.

– Отставить! – гаркнул Ковальков, входя в палатку.

– Товарищ бригадный комиссар! Шпион это! Где жил, не помнит, и с годом рождения крутит, а по-немецки без акцента шпарит! Так и назвался – Макс Отто!

Виктор с трудом поднялся. Здорово его вырубили…

Нокдаун.

– Усадить, – приказал комиссар.

В голосе его зазвучали суровые нотки.

Лейтенант подхватил Тимофеева и помог ему утвердиться на «стуле» из снарядного ящика.

Не поднимая глаз, Виктор пробубнил:

– Я буду говорить только с товарищем бригадным комиссаром.

– Какой он тебе товарищ, гнида немецкая? – заорал Данилин.

– Сам ты гнида! – взбеленился «попаданец». – Гэбня вшивая!

Ярость от сознания провала, расстройство, усталость – все смешалось в голове у Тимофеева.

Ковальков утихомирил побледневшего лейтенанта.

– Так. Выйди, Данилин.

– А если…

– Справлюсь, – усмехнулся комиссар.

Особист, недоверчиво взглядывая на понурого Виктора, покинул палатку.

Ковальков сложил руки на столе и сказал:

– Так… Вы – немец?

– Нет. Я свободно говорю по-немецки, но я русский.

– Так. И вы помните свой адрес?

– Помню, – усмехнулся Тимофеев. – Просто мой дом еще не построен.

– Вот как? Товарищ Данилин упоминал, что вы… м-м… «крутили» насчет года вашего рождения. Признаюсь, не понимаю.