Перу В.И. Гурко принадлежат книги: «Война и революция в России» (Нью-Йорк, 1919), «Россия 1914–1917 гг. Воспоминания о войне и революции» (Берлин, 1922).

Умер генерал Василий Иосифович в Риме 11 февраля 1937 г. в возрасте 73 лет.

Кандидат исторических наук, главный специалист ГА РФ

В.М. Хрусталев.

В.И. Гурко. Царь и царица. Изд. «Возрождение». Париж, 1927

Книга Гурко представляет собою чрезвычайно интересную попытку найти окончательную и исчерпывающую формулу, характеризующую личность последнего русского самодержца и его злополучной супруги. Гурко приводит мало новых фактов, пользуясь преимущественно опубликованными уже материалами (главным образом письмами императрицы). Из данных, впервые получающих огласку, следует отметить сообщение о подробностях расследования, произведенного в 1911 году Мандрыки и раскрывшего царю и царице всю правду о Распутине. Доклад Мандрыки вызвал тогда удаление Распутина от двора, но впоследствии «старец» нашел способ не только восстановить свое положение, но и безмерно его усилить.

Задача, которую поставил себе Гурко, не из легких: и Николай II и Александра Федоровна были натуры во многом противоречивые и притом крайне замкнутые; к тому же высокий сан их исключал возможность близкого и непосредственного наблюдения. Учитывая эти трудности, надобно сказать, что Гурко вышел с честью из положения. Он обнаруживает много психологического чутья и отличное понимание механизма, управляющего людскими поступками. Книга его – прежде всего книга умного человека.

Можно поверить ему, когда он говорит, что старался быть беспристрастным: изложение его носит характер спокойный, и оценки почти всегда лишены предвзятости. Тем суровее звучит обвинительный приговор, выносимый им царю и царице – если не как людям, то как правителям. Столь же беспощаден автор и в отзыве своем об окружении императорской четы. По его убеждению, моральное разложение двора способствовало в неменьшей степени крушению монархической власти, чем характер последних ее носителей.

П.В.

4 марта 1917 г.

Ваше Императорское Величество Всемилостивейший Государь.

В столь тяжелые дни, которые переживает вся Россия и которые всего болезненнее не могут не отразиться на Вас, Государь, позвольте мне, движимому душевным влечением, обратиться к Вам с настоящими строками.

Я надеюсь, что в этом Вы усмотрите лишь потребность сказать Вам, в какой мере я и, уверен, многие миллионы верных сынов России болезненно восприняли высоковеликодушный поступок Вашего Величества, когда Вы, влекомые чувством желания блага и целости России, предпочли принять на себя все последствия и наибольшую тягость разворачивавшихся событий – нежели ввергнуть страну во все ужасы длительной междоусобной брани, или – что еще хуже – возможности хотя бы временного торжества вражеского оружия. Поступок, за который история и благодарная память народная в свое время воздаст Вам, Государь, должное.

Сознание, что в такую минуту Вы не колеблясь решились на акт величайшего самопожертвования ради целости и блага Вашей страны, коей по примеру Ваших венценосных предков Вы всегда были первым и наиболее верным слугой и радетелем, да послужит Вам, Государь, достойной наградой за принесённую на алтарь Отечества неизмеримую жертву.

Я не нахожу слов, чтобы выразить мое преклонение перед величием совершенного Вами государственного подвига, перед величием принесенной Вами за себя и за Вашего наследника – жертвы.

Я вполне понимаю, что Вы не решились отдать для государственного служения Вашего единственного сына, которому через три с половиною года суждено было бы принять в свои еще слишком юные руки бразды правления. Тем более что мало надежды, что к тому времени жизнь России войдёт в ровное и спокойное течение.

Но пути Всевышнего неисповедимы, и не Он ли Вами руководил, не сохраняете ли Вы Вашему сыну возможность более правильного и неспешного воспитания до более зрелых лет и более обширного изучения государственных наук и более полного познания людей и жизни. Дабы к тому времени, когда после ряда лет бурного проявления государственной жизни, нарушенной недавними событиями, взоры всех благомыслящих людей в России, вне сомнения, обратятся на Него, как на надежду России, чтобы Он во всеоружии приобретенных познаний и жизненного опыта мог бы быть призван к принятию своего законного наследия на благо, счастье и величие России.

Но, даже не заглядывая в столь сравнительно отдаленное будущее, нельзя не предвидеть и той возможности, когда страна и народ после горького опыта, пережитых внутренних волнений – времени шатания, государственного неустроения и форм правления, до которых исторически и социально народ русский еще далеко не развился, – страна и народ вновь обратятся к своему законному Государю и помазаннику Божию, ожидая и прося у него нового, быть может еще большего государственного и личного подвига.

Прошлая история народов нас учит, что в этом нет ничего невозможного, а исключительность тех условий, при которых произошел Государственный переворот в столице, и то обстоятельство, что для большинства народа это было такою же неожиданностью, как и для Армии, связанной близостью врага внешнего, – дает основание предполагать, что это весьма вероятно.

Возможность этого, однако, невольно заставляет думать о тех событиях, которые ныне происходят в столице: тогда как Временное правительство объявило и проводит в жизнь полную амнистию всем политическим заключенным – оно одновременно заключает в тюрьмы Ваших бывших верных слуг, которые если в чем-либо в глазах нового правительства и погрешили, то, во всяком случае, действовали в пределах существовавших и существующих законов. Такой поступок является к тому же нарушением как раз той свободы, которую выставляют на своем знамени люди, захватившие власть.

Но есть и другая сторона всего этого. Если предвидеть возможность проявления желания страны вернуться к законному порядку, то надо, чтобы те, которые составят ядро, могущее сплотить вокруг себя людей, которые дорожат не минутной властью, а лишь стремятся к правильному развитию и постепенному эволюционированию русского народа, – не были бы остановлены воспоминанием, что в годину временного крушения их идеалов не было достигнуто, хотя бы чрезвычайными мерами, спасение личной свободы, а быть может и жизни тех, большинство которых в свое время верою и правдою служили своей Родине и Царю, руководствуясь, хотя быть может и устарелыми, но все же законно действовавшими законами.

Позволяю себе, Государь, обратить Ваше внимание на это обстоятельство потому, что среди громадности тех событий, которые столь быстро надвинулись на Вас, Вы легко могли упустить из виду всей важности такого шага – шага, который в будущем может иметь неисчислимые последствия и для Вас, Государь, и Вашей Династии и для будущей судьбы России.